Я покачала головой — он был такой несчастный, что и раздражал, и умилял одновременно.

— Бобби!..

Он затараторил:

— Мне надо уходить от «Того», но, если я просто уйду, а другие Господа меня не примут, «Тот» имеет право отнять у меня Дар, а тогда я погиб, в самом деле погиб, и за папой будет некому ухаживать! Прошу тебя! Умоляю! — Он снова прижал мои руки к губам…

…И его клыки оцарапали мне костяшку, рассекли кожу, от острой боли — сразу после полномасштабного чувственного воспоминания — все мое тело скрутила паника и страсть. Я изо всех сил дернула руками, пытаясь высвободиться.

Бобби застонал, зрачки у него расширились от жажды, он судорожно стиснул мои пальцы. Губы раздвинулись, блеснули все четыре острых клыка, он принялся слизывать капли крови, набухавшие в царапине. Меня обволакивал лакричный запах яда, кожу обдало жаром, я замерла. Бобби прижал меня к стене, откинул голову, готовясь впиться мне в горло…

Самоцветы в серебряном обруче вспыхнули желтым, словно кошачьи глаза в темноте, и вампира перекосило от боли. Крупинки яшмы, вделанные в наручники, засверкали ярко-зеленым, пальцы Бобби сами собой разжались, и я оказалась на свободе. Бобби всхлипнул, рухнул на пол и сжался в комочек, по его щекам текли розовые слезы.

Я глядела на него не мигая, мне хотелось ему помочь, но я понимала, что ничего не могу поделать. Прислонясь к стене, я перевела дух, — из-за Боббиной просьбы мне было и тошно, и противно, и совестно. На самом деле вампиришка не смог бы укусить меня даже без серебряных оков, так что мне ничего не грозило. Я посмотрела на кровавую полосу на пальцах и прикрыла глаза — не надо было от него отбиваться. Меня же учили. Моя мачеха Матильда постоянно твердила, что, если от вампира убегать или отбиваться, это его только раззадорит. Естественно, если замереть на месте, это не помешает вампиру тебя укусить, когда он одержим жаждой крови, однако покорное согласие, возможно, сохранит тебе жизнь. Бобби даже не был одержим жаждой крови, он просто был молод, голоден и перепуган — еще до того, как в дело вступило «воспоминание». Меня передернуло, и я пинком отправила эту мысль в темный угол сознания. Поделом мне, надо было помнить, что следует сохранять спокойствие и поменьше шевелиться.

— Мисс Тейлор, как вы себя чувствуете? — спросил мягкий, заботливый мужской голос.

Я открыла глаза и заморгала — неподалеку от меня стоял молодой человек лет двадцати с небольшим, в шикарном сером костюме, и встревоженно смотрел на меня. Ухоженная эспаньолка и мелированная стрижка, уложенная гелем, показались мне смутно знакомыми. Потом я заметила у него на лацкане красный душеспасительский крест, и в памяти всплыло имя: Нил Баннер.

Рядом с ним стоял гоблин-колотун — исполин почти пяти футов ростом.

— Не желаете ли, чтобы наш Таддеуш помог вам разобраться с вампиром, мисс Тейлор? — спросил Нил Баннер.

Гоблин Таддеуш поиграл бейсбольной битой, обернутой блестящей фольгой, и предупреждающе оскалил черные зазубренные резцы — сверкнули алым инкрустированные в эмаль крошечные крестообразные рубины. Длинные волосы гоблина с серыми и красными прядями были стянуты на макушке в «пальму» и торчали вверх дюймов на восемь, а затем падали на могучие плечи. Его собственный значок-крест красовался на почетном месте рядом с десятком других — в самом центре груди. А поверх обычной формы Гоблинской Службы Охраны — сине-зеленого комбинезона — он носил серый душеспасительский балахон, тоже изукрашенный большими тамплиерскими крестами.

— Только скажите, мисс, — прорычал Таддеуш голосом, низким даже для тролля, — и я из этого кровососа фарш сделаю.

Я с сочувствием поглядела на Бобби, который все еще корчился на полу.

— Мне кажется, джентльмены, он будет нам благодарен, если мы не станем его трогать и подождем, пока он придет в себя.

Я провела пальцем по носу и улыбнулась Таддеушу, не разжимая губ, — традиционное приветствие: я совсем не хотела, чтобы он решил, будто я ему возражаю.

— Тем не менее спасибо, — вежливо добавила я. — Если мне когда-нибудь надо будет сделать из вампира фарш, я буду знать, к кому обратиться.

Я не шутила, и не потому, что Таддеуш был, без преувеличения, на голову выше всех остальных гоблинов. Гоблины обычных размеров тоже отличались беспощадностью — просто мне подумалось, что расправиться сорвавшимся вампиром для Таддеуша будет все равно что прихлопнуть назойливую муху.

— Как скажете, мисс.

Таддеуш опустил биту, и его серая морщинистая кожа собралась в угрюмые складки. Он тоже провел пальце м по носу, приветствуя меня в ответ. Нил Баннер бодро улыбнулся:

— Мисс Тейлор, нельзя ли с вами поговорить?

Я развела руками, показывая, что ношу заклятие Очарования.

— Только если вы будете называть меня Дебби, — сказала я сухо. — Дебби-через-две-«б».

— Конечно-конечно. — Он улыбнулся еще шире. — Я забыл, что вы здесь инкогнито. — Он выудил из кармана пиджака идеально сложенный носовой платок и протянул его мне: — Мм, у вас кровь…

Я взяла платок:

— Спасибо.

Промокнула царапину, задумчиво пожевав губами. Очевидно, Баннеровы крестоносцы со своими ручными гоблинами-собирателями следили за мной по его приказу — доказательством тому служила кудрявая душеспасительница, которая сфотографировала меня на свой телефон в подземке, — но на всякий случай я решила прямо спросить:

— Позвольте полюбопытствовать, как вы меня узнали?

Баннер вытащил телефон, постучал по клавиатуре и протянул его мне. На экране был мой портрет со всем его Очарованием.

— Мне помогли. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Извините, что пришлось прибегнуть к методам плаща и кинжала, но мне было необходимо поговорить с вами, и я заключил, что в сложившемся положении вы рано или поздно спуститесь в метро или окажетесь здесь И весьма вероятно, в маскировке. Разумеется, далеко не всякие чары способны укрыться от гоблинского чутья.

Вот болтун!

— Надо полагать, вы не собираетесь сообщать в полицию о моем местонахождении?

— Э-э-э… в данный момент — нет. — Улыбка стала чуть-чуть вяловатой.

Мне стало ясно, что он хочет от меня чего-то малоприятного.

— Почему для вас так важно поговорить со мной, мистер Баннер? — холодно спросила я.

— Вопрос достаточно деликатный, мисс… — Он нервно потер руки. — Гм… Полагаю, вы получили в собственность некий предмет, принадлежащий нашему ордену. Поскольку мы с вами уже встречались, вышестоящие инстанции сочли, что будет проще, если к вам обращусь именно я, а не кто-то незнакомый.

— Какой предмет?

— К сожалению, я не уполномочен вам объяснить… — Он снова улыбнулся — на сей раз извиняясь. — Могу лишь отметить, что этот предмет завещала ордену одна недавно ушедшая от нас персона. Юрист, ведущий дело о наследстве, полагает, что предмет находится на хранении у вас.