– Безопасность! – разразился он надрывным смехом. – Я слышу невысказанные страхи и голоса Умирающих, подобно лунатикам блуждающих по улицам. Меня бесцеремонно похитили и напали на моих друзей. О какой безопасности может идти речь?

– Ты так похож сейчас на Эшера, дитя Рима. – Она взбила его подушку и помогла вновь улечься. – Неужели на тебя так повлияло ваше знакомство? Или же это просто обычная уловка всех мужчин, когда их захлестывает непреодолимыми обстоятельствами, – притворная бравада?

– Я не бравирую и не притворствую… но меня и в самом деле захлестнуло и затопило. Уже раз этак десять. А откуда ты знаешь Эшера?

Стоило посмотреть на ее откровенный наряд и косметику, как ответ нашелся сам.

Леди прикрыла глаза.

– Учитывая обстоятельства, я бы скорее удивилась, если бы тебя не захлестнуло. Все еще молишься? И молился ли ты сегодня, Купер-Омфал?

– Прошу прощения?

Она открыла глаза, и в них сверкала сталь.

– Разрушил ли твою веру единственный день, проведенный на другой стороне жизни, или ты, как и прежде, почитаешь тех богов, которым поклоняются наши люди спустя века после того, как моя нога последний раз касалась песков Земли?

– Песков Земли? – переспросил Купер, но, произнося эти слова, осознал, что уже знает ответ.

– Мы оба, милый мальчик, когда-то гуляли по одному и тому же миру. – Леди подняла его подбородок пальцем так, чтобы их глаза встретились. – Минуло уже много лет с тех пор, как я правила им, но прочла пару свитков, описывавших мою первую жизнь, и посмотрела несколько театральных постановок. Я не столь прекрасна, как тот ясноглазый ангел, но ты, несомненно, знаешь про меня?

Купер явственно слышал женское тщеславие в ее словах. Ясноглазый ангел? Царица? Если бы он не был уверен в обратном, то решил бы, что все еще спит. Либо эта женщина была прибабахнутой шизофреничкой, либо же… К нему пришло понимание. От осознания этого факта у него закружилась голова. Такое было возможно лишь здесь, так как же он мог сомневаться? Мог ли Неоглашенград в действительности быть благословенным даром? Возможности просто зашкаливали.

И вновь женщина словно бы прочла его мысли.

– Одним прекрасным днем я обнаружила у своего порога Шекспира. Он охоч был до шлюх, этот ваш потрясатель копьем[19]. Я окучивала его, пока он не согласился написать про меня. Представляешь, он так и не забросил своего пера. Полагаю, и не смог бы, даже если бы захотел. Уильям сказал, что включит меня в свои пьесы как минимум дважды; клялся, что прежде никогда не встречался лично ни с одним прообразом своих исторических трудов, а я наслаждалась возможностью всецело просветить его относительно своей сути и талантов. Уверена, его раболепные старания угодить опишут меня в куда более радужном цвете.

– Поверить не могу. – Впрочем, это уже было совсем не так. Так неужели?

– Уж лучше поверь, братец. Знаешь, наш народ поднялся и завоевал целые миры. Нет колыбели лучше, чем та, в которой нас качала Гея, ибо в наших песках созревают сладчайшие из фруктов.

Купер вдруг понял, что, как бывшая обитательница Земли, сколько бы времени с тех пор ни прошло и сколько бы миров она не сменила, Тея испытывает к нему родственные чувства. Связывало ли нечто подобное выходцев с других планет? Неужели он только что вступил в такой неправдоподобно эксклюзивный клуб? Их с этой женщиной объединяло что-то столь вечное, что он был просто шокирован. Она была знаменита, подлинная звезда, родившаяся и умершая за две тысячи лет до него, и все же Леди до сих пор была готова принять его за земляка. Или даже ближе – она назвала его братом. И не имело значения, что она, как он понимал, являлась последним подлинным фараоном Египта, а Купер – всего-то чересчур образованным широкоплечим американцем с пустой заносчивостью и полным отсутствием навыков выживания.

Она подошла ближе, и ароматы цветов и яда стали сильнее.

– И все же ты не ответил на мой вопрос, хотя, быть может, я и задала его слишком рано: как у тебя обстоят дела с верой, дитя Рима? – Кончики ее пальцев выбивали ритм на его предплечье.

Купер потряс головой и заставил себя принять сидячее положение, наплевав на наготу и причинявшие боль ссадины. Ему хотелось, чтобы ответ прозвучал достойно:

– Не думаю, что местные всерьез отличаются от тех людей, которых мы знавали дома. Я уверен, что потребность в чем-то… большем… универсальна. Вот только не могу себе представить – учитывая масштабы всех этих миров и наших жизней – бога достаточно могущественного, чтобы уследить за всем. Что значит Христос, когда речь заходит о чем-то столь грандиозном? – Он показал на окно, где два похожих, словно близнецы, лазурных солнца поднимались над горизонтом, окрашивая небосвод в оттенки бегущей воды.

– Он был куда более милым человеком, чем ты себе представляешь. Мы, те, кто утверждал, будто является детьми богов, редко бывали настолько добры к людям. – Тея расхохоталась, и Куперу вдруг померещилось, что ее окутывает тонкая аура страха – постоянный подземный поток, струящийся под поверхностью ее слов. Не требовалось быть студентом исторических наук, чтобы понимать: она строит планы внутри планов. – Или ты ожидал, что я скажу: «Он был просто воплощением сострадания»? Должна признаться, я не очень-то много внимания уделяю тем, кто идет по моим стопам. Был ли он всепрощающим? Так ведь и я тоже когда-то являла собой воплощение бога на Земле. Я была самим солнцем, Купер, и если уж сравнивать меня с Иешуа из земли Ханаанской, то мой финал был ничуть не менее горестным.

Ее плечо дернулось, высвобождая руку из платья и обнажая одну тяжелую грудь. Плоть пятнала, подобно татуировке, вереница колотых ранок – не одна пара, но многие и многие, словно Тея накачивала плоть ядом, пока та не была готова взорваться.

– Мои дети мертвы. Зачем мне материнское молоко? – Она пожала плечами и вновь закуталась в одежды. – Я отдала себя змеям, и теперь мои груди дарят совсем иной сок.

– А разве, – внезапно озарило Купера, – эти шрамы не должны были исчезнуть, когда ты умерла? Или это новые?

Она вновь улыбнулась, на сей раз – озадаченно. Купер подумал: а бывало ли так, чтобы эта женщина проигрывала? Она ведь ухитрилась превратить в триумф даже собственное самоубийство.

– Ты наконец-то начал задавать умные вопросы, невинная ты моя душа! И, быть может, тебе удастся пережить грядущие испытания. Именно так все и должно быть. Так и случилось. И уже случалось неоднократно в десятках десятков сфер. Мое путешествие было не столь уж прекрасным, как тебе, Купер, может показаться. Многие из своих жизней я провела в тумане саморазрушения, упиваясь своей утратой, и в пути нашла змей куда более редких, нежели та, чей поцелуй, как я когда-то думала, станет для меня последним.

Благодаря их поцелуям я стала чем-то большим, чем просто женщиной, а в чем-то – меньшим. Я не могу ни умереть, ни Умереть, как не могу и покинуть это место. Яд проник в меня слишком глубоко, и теперь я прикована к сему городу столь же надежно, как и все остальные его шлюхи.