— Каждый житель Чеджудо!.. — повторила Ми Чжа.

— Езжайте по домам, — посоветовал второй рабочий, — и надейтесь на лучшее.

Мне больно было расставаться с Ми Чжа и ее сыном, а от страшных новостей стало еще хуже, ведь она же возвращалась в городской дом мужа, а Чеджу наверняка первым пострадает при вторжении. Ми Чжа сильно побледнела: похоже, ее терзали те же опасения. Ё Чхан почувствовал нервозность матери и принялся громко плакать. Поэтому мы поскорее наняли мальчишек-носильщиков в помощь, чтобы справиться с вещами. Как только паренек, нанятый Ми Чжа, сложил в тележку ее покупки, подруга повернулась ко мне:

— Надеюсь, скоро увидимся.

— Конечно увидимся, — пообещала я, хотя вовсе не была в этом уверена.

Потом я погладила щеку Ё Чхана, Ми Чжа положила ладонь на макушку Мин Ли, и мы долго стояли рядом.

— Пусть даже мы в разлуке, — сказала Ми Чжа, — мы всегда будем вместе.

Она сунула мне в руку сложенный листок бумаги. Я развернула его и увидела непонятную надпись.

— Перед тем, как мы уехали во Владивосток, свекор дал мне адрес нашего дома на тот случай, если со мной что-нибудь случится, — сказала она. — Возьми его. Надеюсь, ты однажды приедешь ко мне в гости. — Потом она жестом велела мальчику трогаться и пошла за ним сквозь толпы солдат. Я глядела вслед подруге, пока она не скрылась из виду. Ми Чжа ни разу не оглянулась.

Мы ехали в Хадо на грузовике, и с каждым новым поворотом дороги становилось заметно, насколько все изменилось. Остров словно превратился в крепость. На каждом поле и каждом холме стояли лагерем солдаты. Я заметила, что у основания древних сигнальных башен на вершине ореумов стоит вооруженная охрана. Много веков с этих башен на вулканических холмах передавали сигналы на весь остров, чтобы организовывать оборону. А теперь оттуда в море смотрели пушки. Даже вороны, которых на Чеджудо было множество, выглядели зловещими.

Когда я приехала домой, от страхов за будущее острова меня отвлекла личная боль: оказалось, что сестренка зимой умерла — от простуды, как мне сказали. О первом и втором братьях отец тоже ничего не слыхал. Но мне некогда было особенно горевать, поскольку отец, бабушка и третий брат были счастливы увидеть мою малышку. И До Сэн очень обрадовалась внучке. Увидев нас, она произнесла народную пословицу: «Когда рождается девочка, у тебя праздник. Когда рождается мальчик, тебя словно пнули в бок». Она повесила на переднюю дверь сосновые ветки, перевитые золоченым шнуром, чтобы сообщить соседям радостную весть: я родила дочь, которая в будущем поможет кормить семью. Ю Ри тоже сияла, но я не собиралась оставлять ее с Мин Ли наедине. Нарочно она не причинит малышке вреда, но и обращаться с младенцем достаточно осторожно не сумеет.

Больше всего я хотела увидеть мужа, но его не было дома. Чжун Бу вернулся из Японии живой и здоровый, и его сразу наняли преподавать в начальной школе в Пукчхоне, примерно в шестнадцати километрах от Хадо. Он сейчас находился там, обустраивал для нас новое жилье. Я хотела сразу же идти к нему, но До Сэн возразила: они с сыном договорились, что я помогу ей убрать урожай сладкого картофеля, а в начале сентября, когда начнутся занятия, отправлюсь к мужу. До тех пор нужно было заново привыкать к жизни в Хадо.

Конечно, всем нам было очень страшно. Если с неба вдруг посыплются бомбы или к берегу пристанут десантные суда, полные иностранных солдат, нам нечем защищаться, кроме лопат и мотыг для полевых работ да копий и крюков, которыми мы пользовались под водой. Но когда в семье маленький ребенок, жизнь продолжается, что бы ни творилось вокруг. Пока меня не было, одна из сестер Кан, Ку Сун, родила девочку по имени Ван Сон, которой было ровно столько же, сколько и моей дочери. Мы много времени проводили вчетвером. Ку Сун часто мечтала вслух о том, что наши девочки будут так же близки, как они с сестрой или мы с Ми Чжа. «Может, Мин Ли и Ё Чхан когда-нибудь и поженятся, — заявляла она, — но им не видать такой дружбы, какая будет у Мин Ли и Ван Сон». Я не спорила с Ку Сун на этот счет, а просто принимала ее дружбу скорее из неизбежности, чем из любви или сходства натур. Надо было кормить детей, давать им срыгнуть, мыть девочек, переодевать, утешать и укладывать спать, так что компания Ку Сун была для меня очень кстати.

К счастью, Мин Ли оказалась спокойным ребенком, так что я могла чем-то заняться, присматривая за ней. Сидя у себя в маленьком домике, ногой я качала колыбель и при этом шила, чинила сети или ставила заплаты на костюм для ныряния. Когда мы ходили в поле убирать сладкий картофель, я оставляла малышку в колыбели, прикрыв тканью, чтобы защитить от солнца. Если я ныряла с До Сэн и ее кооперативом, за Мин Ли присматривал мой отец. Он приносил ее к бультоку, когда мы возвращались на обед, и потом еще раз к концу дня, чтобы я могла ее покормить. Отец всегда хорошо справлялся с малышами, да и пить теперь стал меньше.

Однако обычная жизнь взрослой женщины, жены, матери и хэнё продлилась ровно неделю, а потом мужчины, сидевшие под деревом на площади, услышали по радио новости. В тот день, шестого августа, Соединенные Штаты сбросили атомную бомбу на Хиросиму. Мы не знали, что такое атомная бомба, но, услышав о том, что целый город сровняли с землей, я сразу вспомнила о свекре, который работал в Хиросиме. Если бы муж вернулся домой, чтобы провести ритуал вместе с шаманкой Ким, пришлось бы признать, что свекор умер. Но Чжун Бу не приехал. До Сэн пролила много слез тревоги и печали, не зная, жив ли муж, и подозревая худшее. Еще через два дня диктор по радио сказал, что Советский Союз официально объявил войну Японии. Теперь еще одна мировая держава могла нацелиться на Чеджудо в качестве плацдарма для наступления. Прошел еще день, и Америка сбросила вторую бомбу, теперь на Нагасаки. Если Соединенные Штаты могут дотянуться по воздуху до Японии, то не пропустят и Чеджудо, где собрано столько японских войск. И как ответит Советский Союз?

Однако бомбу на нас так и не сбросили, и высадки на остров тоже не было: через шесть дней японский император сдался. Мы всегда называли исторические события по датам. Этот день прозвали Днем освобождения 15 августа. Наконец-то мы избавлены от японских колонистов! И к тому же избежали гибели множества людей при вторжении. Мы ложились спать с радостным возбуждением, но на следующее утро все японцы, как солдаты, так и гражданские, все еще были на Чеджудо. По радио сообщили, что Корея будет находиться под совместной опекой четырех государств: Соединенных Штатов, Советского Союза, Великобритании и Китая. Опять какие-то люди на другом краю мира разделили нашу страну по тридцать восьмой параллели. Это означало — хотя конкретных деталей никто из нас не понимал, — что в процессе перехода к независимости и создания нового государства СССР будет контролировать Корею выше этой линии, а США — ниже. Мы думали, что стали свободными, но пока единственная перемена в жизни на Чеджудо состояла в том, что опустили японский флаги подняли американский. Одни колонизаторы сменились другими.

Сентябрь 1945 года — октябрь 1946 года