– Значит ждать своего мужчину – это преступление?!

– Я сказал – прекрати истерику!

– А может ты вообще просто решил с кем-то оттянуться? С тобой там женщина, да?!

– Ты рехнулась, Абрамова, возьми себя в руки, черт бы тебя побрал!

– Я…

– Все, я сказал! Завтра поговорим!

Отключился, швырнул телефон в диван со злостью. Что это сейчас было? Нет, ну про «проучить» Виолетта правильно догадалась. Но большей частью мне просто нужно было побыть одному.

Я устал лицезреть ее недовольный взгляд, мне надоела стена, что выросла между нами в последнее время, надоели ее недоговорки.

Я не понимал, что происходит, а она отказывалась что-либо объяснять, молча требуя, чтобы я обо все догадался сам. Разве это было так сложно? Сказать напрямую – хочу того-то или того-то. Почему я должен был из кожи вон лезть, играя в эту идиотскую игру? По сколько нам было лет?!

Чувствуя, что начинаю закипать, я подошел к мини-бару, встроенному в гостиной и плеснул себе в стакан крепкого виски. Взял его в руки, собрался отправиться на кухню в поисках какой-нибудь еды, как вдруг взгляд зацепился за маленький короб с кольцом внутри, которые я оставил на комоде давным-давно.

Я явственно вспомнил тот день, в клинике, когда забирал Виолетту…

– Виола…

– Да?

– Кольцо, которое я подарил тебе на помолвку… ты, конечно, не подумай ничего, но оно мне дорого… Я покупал его на аукционе за большие деньги. Оно винтажное, имеет длинную и интересную историю. Все остальное меня не интересует, можешь оставить себе…

– Остальное?

– Я передавал через Леру все твои вещи…

Виолетта бросает на меня странный взгляд, грустно улыбается, кивает чему-то своему.

– Забудь.

Она тянется маленькими ладошками к серебряной цепочке на шее, расстегивает ее и через секунду протягивает мне филигранное кольцо с бриллиантом посередине.

– Ты носила его… почему? – удивленно спрашиваю.

Она медлит с ответом несколько секунд. Словно сомневается, словно не знает наверняка, можно ли мне доверять, стоит ли мне говорить что-то… что-то очень важное.

– Я… была глупой и наивной, потому и носила. Оно ничего для меня не значит. Забирай.

В эту секунду в сердце впиваются ледяные осколки разбитой надежды. Оно покрывается толстой коркой льда, на разморозку которого впоследствии уйдут долгие месяцы…

– Черт возьми… – выдохнул я, отставив стакан с алкоголем в сторону и взяв в руки маленькую коробку.

Открыл ее… бриллиант по-прежнему сверкал. Такой же красивый и чистый, как моя Виолетта…

Теперь тот разговор в клинике виделся мне в совершенно другом ключе. Сейчас я понимал, злость и гнев больше не застилали глаза, что Абрамова могла продать очень дорогое украшение, но не стала этого делать. Она хотела сказать мне о своих чувствах, но просто побоялась.

Виола всегда была для меня открытой книгой, и я всегда мог поговорить с ней по-хорошему, по-человечески, но вместо этого жалил ее своим ядом, которого у меня всегда было хоть завались.

Она даже не стала ничего говорить о том, что сестра не вернула ей личные вещи. Вообще ничего…

А я забрал у нее кольцо, которое связывала нас воедино, не потрудившись отдать обратно, когда у нас все наладилось. Не попросив выйти за меня снова.

В тот день я сказал, что жалею о том, что она мать моего сына и, по сути, забрал надежду на то, что мы когда-нибудь поженимся.

И если за слова я извинился, то с поступком как раз нет. Я просто забыл об этом. Жил рядом с Виолой, наслаждался ее теплом, ее заботой и безграничной любовью и совершенно не взял в расчет, что молодая девушка может хотеть замуж, а не просто сожительствовать с мужчиной, пускай и любимым.

– Кретин… – выдохнул я в пустоты слабо освещенной комнаты.

Я задохнулась от боли, когда Алексей бросил трубку. Вот так легко и просто. Взял и повесил, не желая со мной больше говорить.

Как можно было рожать такому человеку второго ребенка? Даже с учетом, что у меня получилось бы?

Он не хотел поговорить со мной, он сразу все обрубал и диктовал свои условия, не желая слушаться с моим мнением! Чаще всего оно вообще его не интересовало!

И эта дурацкая гора подарков… я понимала, что он пытается искупить вину, загладить ее, но мне абсолютно не нужны были не эти дорогие платье, ни украшения, ни уж тем более автомобиль!

Только нормальное отношение, только уважение с его стороны и хоть какая-то стабильность, потому что я чертовски устала от того, что мы постоянно находили повод для ссор.

Я не желала растить ребенка в таких условиях и такой враждебной обстановке. Я не собиралась рожать второго малыша вне брака!

Князев постоянно выпытывал у меня, а что же не так, но как я могла сказать ему «верни мне кольцо»?

Или, может быть, вообще следовало потребовать от него предложения руки и сердца? Если он сам этого не хотел, как я могла начать говорить на эту тему?

В конце концов, Алексей был не Артемом, захотел бы – уже сделал его. Про ребенка-то он мне все уши прожужжал… Князев был из такого типа мужчин, которые всегда добавилась того, чего хотели.

А это означало только одно – Леша не хотел на мне жениться. Больше нет.

И вообще… меня не покидало чувство, что он не просто так остался сегодня в городе.

Всю ночь я промаялась, представляя, как он тр*хает размалеванных девиц, которые вопят его имя и просят продолжать в таком же темпе. Кажется, мне даже приснилось что-то подобное…

Конечно же, на утро я встала разбитая, уставшая и чертовски злая. Только теплый душ, кофе и возня с сыном заставили меня хоть немного прийти в себя.

– Виола…

– Не хочу с тобой говорить. Возвращайся туда, откуда пришел, – обиженно выдохнула я, когда Князев, наконец, соизволил себе вернуться домой.

В полдень. В полдень! Что он столько времени делал в городе? С учетом, что сегодня было его любимое воскресенье, которое он всегда проводил с нами?

– Где Кирюша?

– У него полуденный сон, пора бы уже запомнить расписание сына, в особенности, если требуешь себе еще одного ребенка!

Я со злостью нарезала ни в чем неповинный картофель, который собиралась отправить в салат.

– Конфетка…

– Прекрати! – взбрыкнула я, скидывая любимые руки с плеч. – Думаешь, можешь вот так просто пропадать на ночь? А если бы я вот так исчезла?! Да ты бы убил меня! – Я взмахнула рукой, в которой все еще был зажат нож, ничуть не обратив на это внимания.