Я захныкала, когда потрогал место рядом с раной.

– И я стану такой, как ты? – На самом деле мне было уже все равно. Лишь бы выжить. Даже если вампиром стану, не беда. Потом что-нибудь придумаю.

– Нет, не станешь. Но тебе придется всю свою жизнь жить со мной, – он замер надо мной, пытаясь понять, согласна ли я на такие условия.

– Так мы вроде бы уже живем, – пробормотала я, сцепив зубы. Боль с каждой секундой нарастала.

– Не так. Тебе придется выйти за меня замуж. Кровь оборотня заставит тебя… полюбить меня, – нехотя признался он. – Это навсегда.

До меня все хуже доходила информация. Тело сильно колотило, то ли от холода, то ли от адреналина, то ли от боли.

– А ты меня тоже полюбишь? – Я поняла, что еще минута, и я просто отъеду в обморок.

– Я тебя уже люблю. Так что насчёт крови? – Он навис надо мной так, чтобы я видела его лицо.

– Давай, – решила рискнуть, потому что особого выбора у меня не было.

Он чем-то полоснул по своему запястью, подцепил пальцем каплю крови и поднес к моим губам. Я послушно открыла рот. Кровь, как кровь. Ничего необычного. Затем Клим переключился на мою рану и накапал крови и туда. После снял с себя футболку и, порвав, туго стянул ей мою рану.

Я за всем этим наблюдала, приоткрыв один глаз. Неимоверная слабость разливалась по всему телу. Кожу то кололо, то она покрывалась мурашками, то отголоски судорог проходились по ногам. В груди иногда что-то ёкало, сердце заходилось неровным стуком.

Через несколько минут рядом что-то затрещало, а мне лень было даже голову повернуть. Но пришлось, потому что Лохматов осторожно взял меня на руки, поднес к разожженному костру и сел на ближайший валун, прижав к себе.

– Ты как? – Его тело было чересчур горячим, по сравнению с моим, поэтому я прильнула к нему, как можно сильнее. Да и Клим, поняв, что мне нужно, переместил меня так, чтобы я спиной полностью опиралась на него.

– Уже лучше, – призналась. Нога так сильно уже не болела. Да и в голове прояснилось. – Извини, глупо упала, – покаялась на всякий случай.

– Зато теперь понятно, что детей туда подпускать нельзя, – попытался пошутить он, но тут же посерьезнел. – Я когда увидел, что тебя на берегу нет, думал сдохну от ужаса, – он мягко поцеловал меня в висок. – Теперь вообще даже на секунду тебя одну оставлять не буду.

Угу! А до этого он мне вообще в любви признался. Я еще сама не знала, как на все это реагировать. Но я чувствовала, что все это серьезно. Он не просто так говорит, чтобы мне мозги запудрить. Он искренне сам верит в каждое свое слово. Кажется, придется мне Мирку на свадьбу приглашать… Или сюда не пускают гостей? Поселок-то закрытый, как и Май.

– Я сама испугалась, – вздохнула и покосилась на пропитавшуюся кровью ткань на моей ноге. Кажется, кровь идти перестала. Интересно, чем это я так поранилась? – А как быстро нас найдут?

– Час-полтора. В Березкино нет лодок, зато есть в Мае. Пока оттуда привезут, пока сюда сплавятся. Тебя нельзя нести по лесу. Тут почти непролазная чащоба, на лодке будет лучше, – он принялся мягко растирать кожу на моем плече. – Ты все равно мерзнешь, – недовольно сказал он.

Я немного поерзала у него на коленях, села боком и, забросив все еще онемевшие руки ему на шею, уткнулась холодным носом в его горячую кожу. И вообще прижалась максимально сильно, потому что подул прохладный ветерок и костер меня не особо спасал. Я поджала пальцы на ногах, потому что мокрые носки тоже ни от чего не спасали.

Лохматов обернул вокруг меня свои руки, чуть наклонил тело так, что я как будто оказалась завернута в него, как в одеяло. Мне сразу же стало теплее. Руки с чужой шеи я убрала и пригрела ладони на широкой горячей груди.

Я чуть сдвинулась в сторону и нос уткнулся в его ключицу. Какой-то внутренний порыв заставил меня поцеловать выступающую косточку. И еще раз. И чуть-чуть прикусить. Дыхание Клима стало прерывистым, а мое настроение хулиганским. Появилась какая-то внутренняя убежденность, что мне можно так делать. И вообще, я больная и имею право делать то, что хочу.

– Арина, – он рвано выдохнул.

– М? – Уточнила я и лизнула горячую кожу. Я, между прочим, только что едва не умерла, дозволены же мне, в связи с этим некоторые вольности.

Он ничего не ответил, только взял пальцами меня за подбородок и заставил поднять голову. И поцеловал. Причем так жадно, так страстно, так нежно и так умоляюще, что у меня голова закружилась. Или это от недостатка кислорода? Или от того, что я вообще впервые целуюсь? Ой, надо же ему сказать, почему я не умею…

Поцелуй пришлось прервать. Я отодвинулась от него на несколько сантиметров и объявила.

– Я не умею целоваться! Я ни с кем не пробовала… Вот. У меня никогда не было парня, и вообще… Я ничего такого не умею.

Фух! Высказалась. Теперь ему хоть будет понятно сразу отчего я такая неумёха.

– Серьезно? – Он на секунду нахмурился, а когда я кивнула, его лицо расплылось в предвкушающей улыбке. – Я тебя всему научу, не переживай, – он рассмеялся. – А я-то думаю, почему ты на меня внимания не обращаешь. Не замечаешь моих попыток… А ты даже не знаешь, что это такое. Блин, вот я идиот, – самокритично заявил он.

Я с облегчением выдохнула, понимая, что он для себя не видит в моей неопытности ничего страшного. Это мне больше страшно было. А сегодняшняя ситуация просто придала мне больше смелости. Я же действительно думала, что не выгребу.

Лодка за нами приехала через двадцать восемь поцелуев и два почти серьезных разговора, из которых я многое узнала про оборотней, чего не ведала раньше. Первой на берег выпрыгнула Алла и завопила.

– Всё, я нашла второй выход из пещеры домовых. Вон в этом лесу, – она махнула рукой в сторону того самого леса, который находился за нашими спинами. – Сегодня же Антона направлю прочесывать это направление. Блин, где только не искали, а оно под носом. Теперь понятно, что домовые просто сплавлялись вниз по реке. Ты как себя чувствуешь? – Прекратила она болтать.

В это же время Максим и еще два здоровых мужика тоже выбрались из лодки, и ученый принялся осматривать меня. Заглянул под рваную футболку, поцокал языком и вытащил термос из рюкзака.