– Нет. Я не в порядке. Мне очень, очень плохо.

– Чем мне помочь тебе? – Удивительный вопрос заставил меня поднять голову и наткнуться на прямой серьезный взгляд. Если бы я увидела в нем сожаление, то промолчала, но мужчина не посмел унизить меня жалостью.

– Тот дом, в который я приехала к тебе в первый раз после исчезновения, он принадлежит тебе?

– Моим родителям.

– Они там живут?

– Они умерли много лет назад.

Некоторое время мы молчали, а потом я тихо произнесла:

– Мы можем уехать в твой дом? Хотя бы на сегодняшнюю ночь. Мне тошно оставаться в особняке.

– Если ты этого хочешь.

Он помог мне подняться. Ноги, затекшие от долгого сидения в неудобной позе, кололо иголками.

– Я соберу саквояж…

– Анна, – перебил он, – не надо. Там… У тебя там есть вещи. Я их не трогал с тех пор, как ты ушла оттуда.

Я ошарашенно смотрела в его непроницаемое лицо. В его доме хранились мои вещи?

– Тогда я просто возьму плащ.

Когда мы выезжали из ворот, то питбуль с бешеным лаем бросился нам вслед. Влад ударил в стенку, привлекая внимание кучера:

– Суним, остановите!

Когда экипаж встал, мой фальшивый жених открыл дверь, а потом за ошейник помог ворчавшему питбулю забраться в салон.

* * *

Дом Влада со стороны казался темным и как будто нежилым, а внутри царила такая тишина, что становилось не по себе. Появлялось совершенно алогичное ощущение, будто мы как воры забрались в чужое жилище, чтобы ограбить жильцов, уехавших на отдых в Минеральные Источники.

Влад пару раз хлопнул в ладоши, пытаясь оживить светильник на потолке, но магия не отзывалась.

– Похоже, кристаллы перегорели, – произнес он, в растерянности задрав голову. – Я сейчас зажгу свечи.

Некоторое время я стояла в кромешной темноте и прислушивалась к тому, что происходило в соседних комнатах. Раздался звук огнива, выбивавшего искру, потом прошелестели шаги, и на деревянном полу растянулось неровное светлое пятно. В первый момент даже слабый свет резанул по глазам.

– Пойдем, – кивнул Влад, – я покажу тебе спальню.

После огромного зловещего особняка с богато обставленными гостиными дом семьи Горских выглядел более чем скромным, но очень чистым.

– Сюда.

Влад приоткрыл белую дверь, отозвавшуюся тихим скрипом, и впустил меня в спальню с высокой кроватью. Внимательно и терпеливо он следил, как я осматривалась. Меня охватывали странные чувства. Словно я видела спальню во сне и не представляла, что она существовала в реальности.

– В шкафу платья, – пристроив на туалетном столике канделябр, он открыл двери шкафа и продемонстрировал несколько разноцветных нарядов, словно позабытые театральные костюмы, висящие на плечиках. – Постельное белье чистое. Раз в неделю приезжает тетушка, перетряхивает постели и убирается, но если ты хочешь…

Я перестала его слышать. Его губы с четким контуром, чуть обветренные беззвучно шевелились. На подбородке темнела щетина, над изломленной бровью была крошечная родинка. В следующее мгновение, плохо соображая, что делаю, я встала на цыпочки и впилась в его губы своими губами.

Влад опешил, проглотил окончание какой-то фразы. Расставив руки, точно боялся ко мне прикоснуться, с изумлением ждал, когда я образумлюсь, застесняюсь и отойду.

– Что ты делаешь? – неразборчиво пробормотал он мне в рот, когда догадался, что отпускать его не собираются.

Наверное, прямо сейчас стоило закатить глаза и изобразить обморок, тем самым избавив себя от мучительного стыда, ведь если бы от конфуза людей пробирал паралич, то валяться мне недвижимым болванчиком на чистом полу, вымытом неизвестной тетушкой-служанкой. Я отстранилась, набрала в грудь побольше воздуха, чтобы как-нибудь изящно пошутить и сгладить нечеловеческое смущение, но ничего не смогла из себя выдавить.

Неожиданно он схватил меня за локоть, резко развернул, и мгновением позже я оказалась прижатой спиной к дверце гардероба. Влад накрыл мои губы ненасытным и требовательным поцелуем. Не нежный, не осторожный, он точно не боялся причинить мне боль.

– Где ты учился целоваться? – выдохнула я, когда он на мгновение оторвался от меня.

От возбуждения меня трясло, в животе разливалось жидкое пламя, стиравшее стеснительность, подталкивающее к смелым, дерзким ласкам. Его язык ворвался в мой рот, рука жадно скользнула по телу, сжала через ткань чувствительную грудь, и я хрипло застонала от нахлынувшего удовольствия. Воздуха не хватало. Влад отстранился, чтобы перевести дыхание, темным горящим взглядом рассматривал мои губы. Руки судорожно сжимали мою талию.

– Почему ты остановился? – тяжело дыша, пробормотала я, видят Святые, готова сдирать с него одежду.

– Я хочу тебя… Очень… – в его голосе слышалась мука.

– Но что? Договаривай! Твоя фраза подразумевает «но».

– Сначала ты должна вспомнить, что между нами было.

Влад едва ощутимо прикоснулся своими губами к моим горящим опухшим губам.

– Спокойной ночи, нима Вишневская.

Он быстро вышел из комнаты, а я, растерзанная душевно, оперлась руками на крышку стола. Меня трясло.

– А что если я не желаю вспоминать прошлое? Почему я не могу начать все заново? – громко произнесла я, и Горский, очевидно, замер где-то в соседней комнате. – Я ненавижу свои воспоминания. Складывается ощущение, что они из какой-то другой реальности! Ощущение, что я жила в мире с розовыми пони! И этот проклятый дар. Вот ведь врожденное уродство! Каждый раз я вижу, как сильно меня любят, но в действительности меня ненавидят абсолютно все. Ненавидят так люто, что даже нанимают убийц.

– Твой дар показывает только светлые воспоминания, – вдруг произнес Влад.

Я вздрогнула, резко подняла голову. Он стоял в дверях, и высокая подтянутая фигура тонула в полутьме, с какой не справлялись свечи.

– Как-то ты сказала мне, что хочешь хранить только хорошие воспоминания. Но что может быть плохого в жизни богатой наследницы дома Вишневских? Красивая, избалованная принцесса. Ты думала по-другому, нежели я, смотрела на мир другими глазами. Я не сразу осознал, сколько вокруг тебя находилось уродливых вещей, с которыми ты была вынуждена смиряться. Тут невольно захочешь помнить только хорошее.

Некоторое время мы смотрели глаза в глаза.

– Почему ты отверг меня?

– Когда к тебе вернутся воспоминания и если ты решишь, что готова принять меня, то, клянусь, мы убежим на другой край света, где нас никто не знает.

Некоторое время он еще постоял на пороге, а потом развернулся.

– Запомни, Влад, это свое обещание, – произнесла я ему в спину. – Потому что забрать свои слова обратно ты уже не сможешь.