Французский след, на который навел меня Андрей, опять приводил к медикам. А медиков в ближайшем моем окружении было двое: Галина Ивановна и Анастасия Федоровна. Я мысленно постаралась представить соседок в образе отъявленных злодеек, но образ никак не складывался. Галина Ивановна на воображаемой картине выглядела кустодиевской купчихой, восседающей за столом, уставленным всякими вкусностями. И хотя до пышнотелой красавицы соседке не хватало килограммов двадцать, которые компенсировались таким же количеством лишних лет, от них обеих веяло домашним уютом, крепким семейным укладом и физическим здоровьем. Анастасия Федоровна на картину маслом не тянула. Ее портрет был нарисован простым карандашом и олицетворял собой одно слово — забота. Всю свою жизнь Анастасия Федоровна посвятила сыну, которого растила одна. Ее зарплаты медсестры катастрофически не хватало, поэтому она никогда не отказывалась ни от какой подработки, будь то ночные дежурства или уколы на дому. «Да, интуиция молчит, — подвела я итог своим мысленным художествам, — а воображение подводит. Значит, будем действовать, исходя из имеющихся фактов».

На следующий день после дня рождения Андрея я позвонила в квартиру Анастасии Федоровны. Дверь мне открыл Миша.

— Привет! Ты ко мне? Что-то с компьютером? Сейчас не могу. Убегаю.

Тут только я заметила, что Михаил был в костюме, а не в привычных домашних джинсах. Видимо, сегодня у него был присутственный день, когда он появлялся у себя в фирме.

— Привет! С компьютером все в порядке. Беги в свою фирму. Я к Анастасии Федоровне.

— А ее нет. Как всегда, вызвалась заменить кого-то. У тебя что-то случилось? — спросил он, увидев, что я расстроилась.

— Не у меня, а у моей родственницы. Она тяжело больна, и в больнице сказали, что помочь ей может только французский препарат «Дигикард». Но в аптеках его нет. Вот я и подумала, что, может быть, твоя мама мне поможет.

— Таня, тебе, вернее твоей родственнице, крупно повезло. Мамина больница сотрудничает с какой-то французской клиникой, и месяц назад им в кардиологию французы прислали этот самый «Дигикард». Это у них что-то вроде спонсорской помощи.

— Миша, ты ничего не путаешь? Это точно «Дигикард»?

— Да, точно. Мама мне про него все уши прожужжала. Если ее послушать, то он просто чудеса творит. Ты заходи завтра утром — она тебе все сама и расскажет. А мне, прости, некогда. Опаздываю.

Михаил закрыл дверь и, не дожидаясь лифта, побежал по лестнице. Я, не веря своей удаче, захлопала в ладоши. Мой восторг, видимо, произвел впечатление на соседей, потому что я услышала, как за моей спиной хлопнула дверь. Утро было раннее, и, наверное, кто-то еще отдыхал в преддверии рабочего дня. Я не стала оглядываться, чтобы извиниться за произведенный шум, а сделала вид, что это не я минуту назад оглашала подъезд бурными, переходящими в овацию аплодисментами, и юркнула в свою квартиру.

Дома энтузиазма у меня поубавилось. Воображение вновь взяло карандаш и скупыми линиями набросало портрет Анастасии Федоровны. Простое открытое лицо с немного грустными глазами, с сеточкой морщин вокруг глаз и со слегка опущенными уголками рта. Я знала соседку столько, сколько помнила себя, но никак не могла представить ее молодой, веселой. Казалось, что всю свою жизнь она была уставшей пятидесятилетней женщиной, все силы которой уходили на любимого сына и многочисленных больных. Что могло толкнуть ее на преступление? Однако сколько я ни ломала голову, никак не могла придумать причину, которая бы заставила Анастасию Федоровну убить двух человек, причем убить хладнокровно, тщательно обдумав мельчайшие детали. Но французский след, связанный с «Дигикардом», надо было отработать. Кроме того, оставалась еще одна потенциальная Мария Медичи, но она, скорее всего, уже была на работе, и разговор с ней тоже откладывался.

Андрей, конечно, сказал, что «Дигикард» в Россию не поставлялся, но, как выяснилось, не поставлялся он серийными партиями, но единичные поставки все же были, если верить Михаилу. Коммерческая жилка у предпринимателей бывшего купеческого города Тарасова была развита чрезвычайно, аптечный бизнес процветал, предлагая лекарства от всех болезней, включая сердечные. Я взяла телефон и начала звонить в аптеки, спрашивая, нет ли у них нужного мне препарата. Через два часа я с уверенностью могла сказать, что «Дигикарда» в тарасовских аптеках нет. «Слава богу, — подумала я, — пусть лучше больных этим «Дигикардом» под присмотром лечат».

Все, что пока можно было узнать про французский препарат, я узнала, с соседками разговор откладывался в лучшем случае до вечера, а в худшем — до утра. Образовавшееся свободное время я решила потратить на то, чтобы расплатиться с долгом, который тянул меня за душу. То, что я собиралась сделать, расплатой было назвать трудно, но в данной ситуации это была единственная возможность остаться честной в отношении взятых на себя обязательств. Речь шла о ларце с магической головой, который в настоящее время покоился на дне великой русской реки. Доказательством тому был дневник Ирины Александровны Мироновой. Его-то я и захотела отправить на адрес французского филиала Верховного рыцарского ордена Храма Иерусалимского. Невесть что, но так будет честнее, нежели исчезнуть и как следует не отблагодарить людей за свое освобождение.

Я взяла дневник, еще раз перелистала его и села за стол писать сопроводительное письмо. В нем я рассказала об обстоятельствах, при которых дневник оказался в моих руках. Через час письмо было готово. Вместе с дневником я положила его в большой конверт, на котором написала адрес, переданный мне еще в Париже русским консулом, — на всякий случай.

Почтовые отделения в Тарасове были похожи на бермудские треугольники, которые засасывали в себя время жителей города. Казалось бы, чего проще, пришел на почту, отдал бандероль или посылку, заплатил деньги и получил квитанцию. Нет, в Тарасове все было не просто. Прежде чем что-то отдать, оплатить и получить квитанцию, надо было отстоять в душном помещении огромную очередь. И это обязательно. Мне даже казалось, что в почтовом управлении была специальная служба, которая планировала работу отделений так, чтобы человек отстаивал в очереди не менее часа и уходил оттуда счастливым.

На этот раз на почте был аншлаг, и вместо ожидаемого часа я простояла в очереди два. Зато и вышла оттуда в два раза счастливее, чем ожидала, и сразу же захотела это отпраздновать. Ленка была далеко, Андрей лечился пивом после вчерашнего, предусмотрительно взяв отгул, а честный мент Гарик Папазян со светлым словом «праздник» как-то не вязался. «Значит, массовое гуляние отпадает, — подумала я. — Ну, и хорошо. Обойдемся без демонстрации».

Двойная порция счастья, как хорошая доза адреналина, призывала к действию и настоятельно требовала каких-либо свершений. Но поскольку до вечера вершить было особо нечего, а душа жаждала подвига здесь и сейчас, я села в «девятку», которая, как верный пес, ждала меня на солнцепеке у дверей почты, и отправилась к Светке.

У Светки, как на почте, тоже был аншлаг, но я входила у нее в разряд вип-клиентов, поэтому обслуживалась вне очереди.