Однако Натабура был собой недоволен: обнажать кусанаги в людном месте, да еще и на мосту не входило в его планы. Надо сменить внешность, понял он. Слишком много людей видели нас сегодня. Наверняка среди торговцев есть осведомители.

– Почему они к нам пристали? – спросил Натабура, когда они перевели дух в восточном квартале Ракуто и перешли на шаг.

Рядом, отделенный аллеей пихт, шумел базар Сисява, и при случае можно было затеряться в его лабиринтах, меж торговыми лавками. В толчее мало кто кого заметит. Но лучше убраться подальше и подобру-поздорову.

– Не знаю, – как можно более беспечно ответил Язаки и даже отвернулся в надежде, что Натабура удовлетворится этим ответом.

– Что-то мне подсказывает, здесь замешаны деньги, и большие деньги. Так или нет?

Деньги он тоже увидел в момент просветления – целый мешок, с крохотной дыркой в нижней части, через которую выпадали монеты.

– Так, – согласился Язаки, – но это мои деньги!

Ему пришлось рассказать о сокровищах, правда, не во всех подробностях: без упоминания демона смерти, Бога Яма и незначительных деталей, как то: ночные событий на джонке и на берегу. По словам Язаки выходило, что деньги он обнаружил в море, потому что их выбросило прибоем.

– Прямо на берегу… – простодушно пояснил Язаки, демонстрируя ясный и честный взгляд.

– Прямо? – удивился, хмыкнув, Натабура.

– Прямо… – вздохнул Язаки, давая понять, что во-первых, он ни в чем не виноват. А во-вторых, – такова судьба. Против судьбы ведь не попрешь! Судьба определяется Богами, как все сущее и незыблемое.

– Я понял, я понял, – Натабуре не хотелось спорить. Он и так знал, что Язаки врет, как самый последний меняла. – Но из-за тебя мы могли погибнуть!

Со стороны они выглядели, как два монаха, ведущие философский спор: можно ли без страха и последствий оседлать Будду? Одна из избитых идей звучала так: Великий Будда прост до ничтожества. А что из этого следовало, никто не знал и не понимал, а кто понимал, становился отшельником, ибо истина оказывалась чудовищно проста: нет ничего такого, что нельзя было осознать, нет ни канонов, ни схем, ни правил – ничего, кроме Великого Ничего.

– Значит, они тебя нашли, – сделал вывод Натабура через некоторое время, полагая, что Язаки просто не хочет расставаться деньгами.

– Кто? – простодушно удивился Язаки.

Он уже свыкся с мыслью, что и кантё и повар остались где-то там – далеко на севере, избитые до полусмерти. Ведь не могли же они за такое короткое время очутиться в столице. Не могли. Для этого надо день и ночь гнать лошадей, потратить кучу рё. И вообще, Бугэй не должен был сюда попасть в том состоянии, в котором находился, а находился он при смерти. Так рассуждал Язаки, и преспокойно жил, не думая о будущем.

– Гампэй и Бугэй, – пояснил Натабура.

– Ова! Не может быть! – все еще не верил Язаки.

– Что по-твоему они будут делать?

– Выслеживать меня, – удрученно вздохнул Язаки.

Об этом он как-то не подумал, свыкшись с мыслью, что деньги отныне принадлежат только ему.

– Правильно! – с укоризной в голосе произнес Натабура. – Кими мо, ками дзо! Значит, нам нужно быть очень осторожными. – И оглянулся: за поворотом шумел базар Сисява, да река вторила, перекатываясь на камнях. – Почему ты мне сразу ничего не рассказал?

Ну да… – подумал хитрый Язаки, тогда бы ты у меня все деньги отобрал и отдал бы кантё Гампэй. А нам справедливые не нужны. Мы сами справедливые.

– Ти! – с вздохом произнес Натабура. – Сики-соку-дзэ-ку. Больше у меня помощи не проси.

– А сам! – в запале упрекнул Язаки. – Сам?!

– Что сам? – удивился Натабура.

– Сам, когда удобно, пользуешься хаюмадзукаи!

– А…

– А арарэ фуру?

– Но это же… как тебе объяснить?! – Натабура с упреком посмотрел на Язаки, а затем – с обожанием на Афра, который внимательно обнюхивал ствол дерева, а потом оставил на нем метку.

И они оба почему-то с облегчением вздохнули и набрали воздуха, чтобы спорить дальше.

– Ну не знаю! Не знаю! Тебе видней! – гордо заявил Язаки, полагая, что немного хитрости не повредит в любом деле. А Натабура отойдет. Он отходчивый – его друг Натабура.

Вот для чего нужны хаюмадзукаи и арарэ фуру, понял Натабура – возвращать время. Такого со мной еще не бывало!

По пути домой они купили себе одежду. Зашли в баню, которая располагалась на скале у реки Окигаву, и вышли оттуда поздним вечером уже монахами, обритыми наголо, с чистыми, гладкими лицами и деревянными четками на запястьях. На Язаки снизошла благодать. Давно он не чувствовал себя таким возвышенным и приближенным к Богам. Все тревоги куда-то улетучились, и он даже подумал, что без сокровищ, от которых одна нервотрепка, живется свободнее и дышится легче. Может, Натабура прав? – думал он. Может, ну их, эти деньги, буду бродить с ним до самой смерти? Останусь муся-сюгэ. Но в душе он понимал, что никогда так не поступит, что отныне их дорожки с Натабурой разошлись и они расстанутся сразу, как только найдут Юку.

Афра тоже изменил внешность. Его искупали в душистых водах, выгнали всех блох и высушили веерами услужливые банщики. Правда, обошлось все это Натабуре в двадцать бу, и еще два бу он дал за хорошую работу.

Через полстражи они пришли домой, плотно поели, и впервые за много дней Натабура спал до зари.

* * *

Капитан Го-Данго не знал, как ему правильно поступить. Он невольно трогал свою гулю на затылке, которая служила ему напоминанием о непростительности пьянства, и думал, и думал – уже три дня, и ничего не мог придумать. Как ни крути, а выходило, что Юка пропала. Да не одна, а с верными, испытанными солдатами во главе с Уэсуги, которому капитан Го-Данго доверял как себе. Конечно, Уэсуги не годился для дел, требующих ума, в частности, для заговора, но вполне подходил для того, чтобы скакать на лошади и в точности выполнить задание. Го-Данго специально отрядил только четырех солдат, чтобы не нарушать закон, по которому через заставы пропускали не больше пяти человек. Можно и больше, но для этого требовался специальный пропуск, который у них тоже был. Значит, случилось что-то непредвиденное. Что-то такое, чего капитан Го-Данго пока не мог понять. Поэтому-то он все чаще и чаще чесал голову.

Он все рассчитал правильно: путь до острова Яку займет семь дней, голубиную почту следовало посылать начиная с третьего дня пути, отряд должен был останавливаться на отдых в пагодах и монастырях, где у капитана были свои люди.

Еще позавчера он должен был получить первую весточку и с этой весточкой сегодня явиться перед Натабурой, чтобы уговорить его. Но весточки не было, и что делать, капитан Го-Данго не мог себе представить. Может, почта не долетела? – рассуждал он. Из трех голубей, которые отпускались с интервалом в одну стражу, должен был добраться хотя бы один. Такого еще не бывало, чтобы почта не сработала. Хорошо бы вызвать дух господина Камаудзи Айдзу, который всю эту кашу заварил, он как это сделать, капитан Го-Данго не знал. Конечно, можно было еще воспользоваться услугами ворожеи. Но это казалось капитану самым последним средством, недостойным самурая. Он еще подождал до рассвета и окончательно проснулся: садок, куда прилетал почтовик, был пуст. Так, значит, все к одному, тяжело вздохнул – от судьбы не уйдешь. Идти же на встречу с Натабурой надо было в любом случае, и он пошел один, никого не поставив в известность, даже своего друга Гёки. Не то что бы он не боялся Натабуру, но решил, что уговорит его подождать.