Важным моментом в изучении «харбинской» операции является то, что некоторые выводы, полученные в результате изучения этой карательной акции, можно перенести на другие репрессивные мероприятия против «инонационалов» и «инограждан», в том числе выводы о механизмах их проведения, о роли Москвы и регионов в организации «линейных» репрессий, о разграничении карательных полномочий между центральным аппаратом НКВД СССР и территориальными чекистскими органами и т. д. Полученные результаты существенно дополнили представления об организации и проведении серии «национальных» операций.

Санкционировало все репрессивные мероприятия в стране Политбюро ЦК ВКП(б). На постановлениях, открывающих карательные акции, имеются подписи И.В. Сталина, В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, К.Е. Ворошилова и др. Репрессии 1937–1938 гг. представляли собой государственный террор, так как все решения по началу и проведению репрессивных мероприятий принимались на уровне Политбюро ЦК ВКП(б).

Органам НКВД в период Большого террора были предоставлены широкие полномочия. Они приводили в действие механизм репрессий. НКВД имели карательные полномочия. Приговоры выносились внесудебными инстанциями: тройками, Комиссией НКВД и Прокурора СССР, Особым совещанием при НКВД СССР и Особыми тройками. Эти органы, за исключением ОСО, были воссозданы с началом массовых операций. Таким образом, карательными полномочиями были наделены не только центральные, но и территориальные органы НКВД. Основной принцип деятельности таких инстанций заключался во внесудебном рассмотрении дел, что должно было обеспечить массовость проводимых репрессий. В то же время разделение репрессивных полномочий между «двойкой» и «кулацкими» «тройками» способствовало интенсификации террора. В целом внесудебные инстанции выполняли не только карательную функцию, но также контролирующую и проверяющую.

Участие прокуратуры – «блюстителя советской законности» и секретаря как представителя партийной власти узаконивало репрессии. Их присутствие придавало массовым арестам политический характер и позволяло разделить ответственность за террор между всеми его участниками.

Террор 1937–1938 гг. имел вертикальную иерархическую структуру управления. Несмотря на то, что при проведении массовых операций центральный аппарат НКВД получил широкие полномочия, его деятельность контролировалась Политбюро ЦК ВКП(б). В самом карательном органе информация о репрессиях распространялась не горизонтально, а шла строго в вертикальном, иерархическом направлении.

Если центральный аппарат НКВД выполнял координирующую, организующую и контролирующую функции, то в полномочия территориальных органов входило проведение арестов, ведение следствия и вынесение предварительного приговора. Однако полномочия региональных карательных органов были ограничены. В случае с «национальными» операциями репрессивные решения не могли быть приведены в исполнение без утверждения Комиссии НКВД и Прокурора СССР. Кроме того, любая местная инициатива не могла быть осуществлена без санкции центрального аппарата и Политбюро ЦК ВКП(б).

Проведенный анализ материалов внесудебных инстанций позволяет в проведении «национальных» операций выделить несколько этапов:

1) август 1937 г. – весна 1938 г.;

2) весна 1938 г. – начало сентября 1938 г.;

3) октябрь – ноябрь 1938 г.

Первый период начинается летом 1937 г. с выходом приказа НКВД СССР № 00485 и продолжается до весны 1938 г. Он характеризуется массовыми арестами и осуждениями по «кулацкой» и серии «национальных» карательных акций. С весны 1938 г., с началом второго этапа, изменяется вектор карательной политики НКВД. Именно с этого времени стартует второй этап Большого террора. В целом на втором этапе лимиты по приказу № 00447 были выполнены, а «линейные» операции заняли главное место в репрессивной политике НКВД. Доля репрессированных национальных групп в рамках «национальных» карательных акций увеличилась. Третий период начинается с работы Особых троек, которые в двухмесячный срок должны были утвердить приговоры по «альбомным» справкам, возвращенным из Москвы. Этот этап стал завершающим в «национальных» операциях. Главной его особенностью было прекращение массовых арестов. Дела на задержанных после 1 августа 1938 г. передавали на рассмотрение судебным инстанциям или Особому совещанию при НКВД СССР. Роль внесудебных инстанций в это время сократилась. Комиссия НКВД и Прокурора СССР и ОСО практически прекратили вынесение репрессивных решений в отношении арестованных по «национальным» операциям. «Кулацкая» «тройка» уже прекратила свою работу. Кроме того, большая часть приговоров (около 80 %), вынесенных Особыми тройками, не была приведена в исполнение, так как репрессивные решения внесудебной инстанции на основании приказа № 00762 были отменены, а дела на этих лиц – переданы по подсудности. С выходом совместного постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 г. заканчивается третий, завершающий этап «национальных» операций.

Подводя итог, отметим, что уже в 1939 г. под руководством нового наркома внутренних дел Л.П. Берии началась проверка деятельности органов НКВД за период 1937–1938 гг. Материалы проверки свидетельствовали о массовых фальсификациях работников НКВД. Факты фальсификации подтверждаются заявлениями о пересмотре дел, которые были направлены в Прокуратуру СССР в 1939–1941 гг. осужденными на заключение в ИТЛ или родственниками расстрелянных. Из заявлений следует, что имела место подтасовка фактов, привлечение к делу лжесвидетелей. 9 февраля 1956 г. на Президиуме ЦК КПСС был озвучен доклад комиссии ЦК КПСС во главе с П.Н. Поспеловым по установлению причин массовых репрессий, в том числе и при проведении так называемых национальных операций. В секретном докладе Хрущева на XX съезде КПСС репрессированные в рамках «линейных» карательных акций были упомянуты уже как «безвинные жертвы». В начале 1990-х гг. в большинстве постсоветских стран были приняты законы о реабилитации. В России закон «О реабилитации жертв политических репрессий» был обнародован 18 октября 1991 г. К настоящему времени на всем постсоветском пространстве реабилитационные процессы не завершены, хотя в большинстве стран имеются государственные программы увековечения памяти репрессированных. Российское государство лишь формально признало террор, однако персонализация жертв репрессий далека от завершения. Так, в базе данных «Жертвы политического террора в СССР», являющейся на данный момент самым крупным хранилищем сведений о репрессированных на территории СССР, собрано только около 20 % информации о пострадавших от террора. Материалы на осужденных по «харбинской» операции в базе отсутствуют более чем в 80 % случаев. До настоящего времени существуют ограничения в доступе к ведомственным материалам 1937-1938 гг., что затрудняет выявление всех репрессированных лиц. На постсоветском пространстве наблюдается тенденция к табуированию темы террора. До настоящего времени исследование массовых репрессий 1937–1938 гг. сохраняет свою актуальность, так как, пока остаются засекреченными документы карательных органов, пока не названы имена всех репрессированных, пока полностью не изучен механизм государственного террора, пока репрессивная практика государственного управления не осуждена как преступление против человечества, ни одно из постсоветских государств не защищено от повторения массовых политических репрессий.