Они проговорили почти всю ночь. Анечка плакала, вслух винила себя и просила у Вадима прощения. Он в ответ успокаивал ее, гладил по голове и обещал помогать деньгами по мере возможности.

Наверное, кому-то покажется, что это слишком сладкий финал для правды. Что такие расставания по редкости можно приравнять к чуду. Возможно, кто-то даже наморщит нос и скажет, что эта сцена – не более чем фантазия утомленного Ангела, который хочет замазать розовой краской все трещины в картине реальности. Но девушки-в-чулках знают, что любое чудо – это не больше, чем следствие того, что ты сделал нужный шаг в нужное время.

Словом, в это можно не верить, но случившиеся события от этого не перестанут быть частью реальности.

Анечка и ее муж провели эту ночь в одной постели, а утром вместе выпили кофе. Она помогла ему собрать сумку и проводила его до такси.

После того как Вадим отбыл в холостую жизнь, Анечка забралась на диван, где они спали в обнимку почти шесть лет, и стала ждать. Разумеется, не второго пришествия и не звонка от Вадима. Она ждала, когда нагрянут саблезубые мстители – чувство вины и страх одиночества. Она ведь очень хорошо успела познакомиться с ними за предыдущие месяцы. Стоило только забрезжить мысли о разводе, как появлялись эти два создания и приступали к допросу с пристрастием. Чувство вины как червяк въедалось в мозг и испускало миазмы самоуничижения, и Анечка кляла себя как жестокую эгоистку, которая воротит нос в ответ на любовь и заботу. А страх одиночества садился на плечо и как занудный попугай начинал долдонить: «Здравомыслящие женщины в твоем возрасте уже вырастают из мечты о прекрасных принцах! И вообще – с твоими нынешними размерами! – тебе эта мечта явно не по карману! Вот лет десять назад – да, ты еще могла любого поманить пальцем, сверкнуть своими восточными глазами, и он был у твоих ног! Но женщина за тридцать не котируется на ярмарке невест. Хочешь быть матерью-одиночкой?!»

Но тогда это были лишь робкие попытки представить себе жизнь после брака.

А теперь, когда эта жизнь действительно началась и Рубикон был перейден, Анечка ждала нового неизбежного визита Вины и Страха.

Она сидела, вооружившись томиком аффирмаций Луизы Хей, и ждала, когда придет необходимость открыть страницу и начать искать спасительные слова – противоядие Вине и Страху. Луиза всегда укрепляет нас в том, чтобы следовать мечтам – вопреки тому, что наши родители называют благоразумием.

Анечка ждала, когда в ее голове начнутся привычные вихри из многочисленных «если», «как», «да, но», «стоит ли?» и «может». Эти слова, сталкиваясь, как мельчайшие частицы в коллайдере, обычно вызывали взрыв.

Но на сей раз ее мысли почему-то все время расплывались в разные стороны. Анечка думала о том, что надо выбросить этот уродливый скрипучий, как сама старость, диван и купить нормальную кровать с ортопедическим матрасом, которая давно была на примете. Она листала книгу Луизы и подсчитывала, сколько нужно откладывать денег, чтобы к осени скопить на сафари в Африке. Она задавалась вопросом – где бы найти партнера для занятий танго, не пойти ли на курсы мыловарения, о чем давно мечтала, не записаться ли вслед за нами на йогу? Потом мысли закрутились вокруг новой фотоохоты и старых желаний, которые, как детская коллекция марок, оказывается, никуда не исчезли, а ждали в шкафу своего часа.

Не было ни страха, ни вины.

Только чувство колоссального облегчения.

Как обычно, неизвестность оказалась куда менее страшной, чем мысли о ней.

Через несколько дней Вадим, сняв квартиру, приехал за оставшимися вещами и привез Анечке огромный букет ее любимых темно-алых роз.

– Я редко дарил тебе цветы, – почти виновато сказал он, протискиваясь вслед за букетом в крошечную прихожую. – Пусть хоть на прощание…

Я еще не спала: за последние месяцы перешла на полуночной образ жизни, убивая сон скверными мыслями и работой. Ночь затекала в окна и холодила мне пятки. Но это было приятное щекочущее ощущение, отвлекавшее от унылой реальности. Ночь, щекочущая пятки, – какая компания может быть лучше, чтобы скоротать время на полустанке между «вчера» и «сегодня»? Буквы текут сквозь пальцы не хуже минут: еще полстраницы – и до утра останется совсем немного. Что может быть лучше, чем сыпать буквы в ангельскую ночь? В постели слишком много пространства: прямо не постель, а пустыня – куда мне одной столько места? Лучше уж тут, клубком у монитора, на виртуальном островке жизни. Для влюбленного Ангела нет ничего хуже пустых ночей, которые не с кем разделить. Поэтому я почти обрадовалась звонку от Инопланетянки.

– Ангел, дорогая, прости, что среди ночи, но мне так нужно поделиться! Мне тут пришли мысли в голову – как обычно, несуразные и не ко времени… Но как бы мы жили с тобой без несуразности и нелепости? Ты согласна, я полагаю?

Знаешь, я много раз читала в книжках психологов, где гештальт громоздится на гештальте, что все мы родом из детства. Сколько бы ни было у нас наградных значков от жизни, сколько бы званий и статусов мы ни вписали в свою табель – мы остается детьми. И сегодня, узнав про развод Анечки, я поняла это так четко, словно прочла огненную надпись в воздухе. Мы – дети. Мы остаемся детьми до конца жизни. Мы всю жизнь несем с собой свои детские страхи!

Например, страх темной комнаты. Можно сто раз объяснять, что под кроватью нет никаких чудовищ и достаточно нажать выключатель, чтобы в этом убедиться, – мы не верим. Наши страхи куда реальнее самой реальности. И даже если включить свет и показать, что все не так ужасно, оказавшись в темноте, мы снова боимся.

Неизвестность, в которую мы боимся сделать шаг, – та же темная комната. И туда так страшно входить из светлого, пусть и провонявшего луком коридора. Нам хочется спать или взять игрушку, которая дожидается нас там, за дверью. Но для того, чтобы взять ее, нужно сделать шаг в темноту. Хотя бы один шаг, чтобы дотянуться до выключателя. Но нам страшно. Мы оглядываемся в поисках взрослых, которых можно попросить сделать этот шаг за нас. Но… засада в том, что это в детстве мы их могли найти. А сейчас – перед темной комнатой в коридоре – нет никого, кроме нас.

Я поняла, что стою здесь одна. Хотя… разве одна?

Я – ребенок. Но я же – и взрослая женщина. Немалых лет, надо сказать. С десятком любовников позади, с окладом и премиями, с первыми морщинками у глаз. Достаточно посмотреть в зеркало, чтобы убедиться в своем возрасте. И я, как взрослая, могу взять своего ребенка под защиту. Сама понимаешь? Знаю, что звучит это очень странно. Но разве можно говорить о своей душе не странными словами?

Понимаешь, к чему это я?

Анечка рассказывала мне о своем разводе, а я понимала, что мой ребенок до икоты боится идти в эту чертову темную комнату под названием «будущее».

Настоящее – в нем все понятно и просто. Есть Костя – не лучший мужчина в моей жизни, но кто сказал, что я заслуживаю лучшего? Есть работа – не лучшая, но разве я способна на что-то большее? Настоящее знакомо и безопасно: кухня в электрическом свете, недовязанный шарф, брошенный под стол, остатки ужина и немытые тарелки в раковине. Такая картинка незамысловатого бытового уюта. Ничего, что будоражит воображение и зажигает кровь. Но и ничего, что вгоняет в депрессию. Уютный середнячковый мир – без темноты и без яркого света…