Он снова протянул к её лицу свободную руку, чтобы аккуратно отвести со лба Дэниз выбившуюся прядь волос, эдаким жестом заботливого собственника. И снова она не испытала при этом даже отдалённого намёка на желание отшатнуться или хотя бы отбросить его ладонь защитным ударом оскорблённой невинности. У неё и мыслей подобных не возникало, не говоря уже об условных рефлексах полностью скованного под его прессующим взглядом, голосом и ментальным вторжением тела. Ну а что с ней творилось, когда она чувствовала прикосновение пальцев к своей коже и тем же волосам?.. Это вообще невозможно было описать словами, как и найти аналог к определению.

Будто её нервные окончания сходили с ума, пульсируя, млея и изнывая надрывной вибрацией далеко не под одним касанием невесомых фаланг мужчины. Казалось, оно скользило даже там, где в принципе нельзя добраться физически и ещё сильнее распускалось томной отдачей на уровне солнечного сплетения и диафрагмы, сладкой аритмией необъяснимого доверия.

– Почему большую часть потребностей нашей плоти кто-то посчитал греховной и низвёл до уровня животных инстинктов? Как можно называть грешным естественное проявление нашей природы? То же желание заняться сексом, отличающееся от жажды и голода всего лишь способом удовлетворения возникающих потребностей. Мы ведь не стесняемся есть или читать при других, хотя по сути это тоже весьма интимные моменты, к которым мы допускаем с физической стороны далеко не каждого. Ты ведь не согласишься если кто-то абсолютно тебе незнакомый вдруг предложит покормить тебя из своих рук? Но ведь стороннее наблюдение не означает буквальное участие, разве что может вызвать схожие желания. Именно этого ты и боишься, да, мой ангел? Что они окажутся настолько сильными и неуёмными, что запросто сметут часть твоих страхов, бросив в руки чужого для тебя человека подобно крошечной песчинке в эпицентр всепоглощающего водоворота. Превратят в «бездумное» существо, подчиняющееся лишь животным инстинктам и сиюминутным хотениям; похотливому возбуждению, от которого сносит крышу и сводит на нет все моральные принципы человека разумного. Но разве взлёт на вершину упоительного экстаза того не стоит? Разве сладострастие плоти не сливается с блаженствующим духом и агонизирующими чувствами?..

– Да, детка… ДА!.. Бл*дь… сделай это… – хриплый голос Скотта новой царапиной звукового разряда-вспышки долбанул по обострённому слуху, впившись едва не буквально в костные и перетянутые нервы болевым шоком рефлекторной реакции организма.

Это было слишком тяжело и нестерпимо, будто Дэниз пребывала сразу в двух реальностях одновременно, при чём в одной хотела остаться, а из другой – сбежать, как можно скорее и без оглядки.

– Давай, Скотт! Засади ей, как можно поглубже! – такое мог сказать только настоящий Дьявол, не сводящий гипнотизирующего взгляда с глаз своей оцепеневшей жертвы и усмехающийся хищным оскалом изощрённого садиста. И да, удерживающий загнанную им в угол жертву всеми известными ему приёмчиками и даже рукой.

– Не жалей её, Скотт! Пусть сорвёт голос, когда будет кончать на твоём члене!

Она бы и хотела не смотреть (а лучше зажмурить со всей дури глаза и чем-нибудь заткнуть уши), но боковое зрение, как назло, считывало все движения со стороны едва не чёткими картинками детальных образов и конкретных действий их соседской парочки. И если для создания не хватало каких-то недостающих элементов общей экспозиции из трёхмерных пазлов, бурное воображение дорисовывало их с дотошной точностью художника-гиперреалиста.

Не спасал даже бешеный стук сердца, дробящий гланды, грудную клетку и виски с глазами шипящим приливом подскочившего кардиодавления и превышенных доз изматывающего адреналина. Увы, но заглушить участившиеся стоны раздухарившейся парочки Тэнди и Скотта, казалось было уже ничем нельзя, как и затмить и без того поплывшее зрение. Двойная реальность обложила со всех сторон, резко сократив внешнюю вселенную до убогих размеров окружающего купе и его пассажиров. И конечно же, на фоне данного безумства самой чёткой и первостепенной картинкой-образом выступал чеканный лик неуязвимого Дьявола. Не было бы его, как пить дать, не было бы и всего того, что сейчас здесь происходило.

Почему Дэниз не закрывала глаз? Почему молчала и не вырывалась из этой липкой ловушки-паутины, впивающейся в её кожу токсичными нитями чистейшего сумасшествия? Царапало сознание болезненными оттисками объёмных «гравюр» из живых образов, заполняющих окружающее пространство порочными звуками и откровенными телодвижениями?

Самым болезненным, наверное, был момент, когда слова попутчика в чёрном подтвердились одним из последних действий юных любовников, доказавших, что всё это происходило по-настоящему и никто из них даже не думал кого-то здесь разыгрывать подставными сценками и обманными фокусами. Короткое «жужжание» молнии оказалось ничем иным, как звуком «взвизгнувшей» застёжки на штанах Скотта, которую открыла нетерпеливыми пальчиками юная нимфетка, с последующим за ним актом – высвобождением на волю из тисков расстёгнутой ширинки эрегированного фаллоса юноши.

А дальше, как говорится, дело техники. При чём на всё про всё ушло, наверное, не больше двух минут, а может и меньше. Скотт подхватил Тэнди под ягодицы, свободно вместившиеся в его широкие ладони, и подтянул ближе к своему животу. Сместить в сторону полоску стринг с промежности девушки выявилось куда меньшей задачей, чем до этого расстегнуть ширинку на его же брюках. Хорошо, что хоть не стали раздеваться до гола, правда, от этого тоже было далеко не легче, поскольку явно предсказуемое за этим действие требовало намного большей выдержки у такого стороннего наблюдателя, как у Дэниз Эпплгейт.

Она и сама не могла толком сказать, чем же её в тот момент окончательно приложило к месту – задыхающимися и через чур громкими стонами совокупляющейся парочки или же их не совсем картинной демонстрацией «красивого» сношения. Последнее выглядело слишком поспешным и определённо далёким от понятия эстетичным. Несколько тыкающихся толчков друг на друга, ещё и в разнобой, с такими же неравномерными постанываниями и финальная, почти бурная развязка не заставила себя долго ждать.

– Что-то вы быстро. Даже слишком. – не успели затихнуть последние судорожные всхлипы Тэнди и Скотти, как по ним тут же проехался циничный голос синеглазого брюнета, буквально смяв их звуковую агонию нещадной иронией разочарованного голоса. – И стоило ради столь тщедушных потрахушек позориться перед незнакомыми для вас людьми?

– Что?

– ЧТО? – похоже, это единственное, что получилось сделать юным любовником одновременно и практически в унисон. По крайней мере, на землю их спустили намного быстрее, чем ту же Дэниз. Вернее, она уже давно была там, просто теперь её несло на стремительной скорости в недра ледяной бездны на самое глубинное дно.

Поэтому-то у неё и пережало голос с дыханием, окончательно отключая врождённую способность к здравому анализу происходящего. Легче было вжаться в кресло, зажмуриться и завизжать, поскольку головокружение от этого дикого падения вызывало уже не одну лишь рвотную реакцию. Да и по любому, проще было скончаться, чем искать какие-то возможные лазейки выбраться из этого кошмара.