Занимались и чисто «бытовыми» вопросами. Кто-то внес предложение запретить чинам сыскных отделений иметь вполне легальные побочные занятия – например, открывать лавки. То же касалось и их жен, которым планировали запретить даже работу в «гражданских» конторах. Однако эту идею провалили – против нее выступили в первую очередь начальники Московской и Петербургской сыскной полиции Филиппов и Кошко, поддержанные начальниками провинциальных сыскных отделений. Они справедливо указывали, что в «низовых звеньях» жалованье у сотрудников невысокое, так что сама жизнь подталкивает к коррупции. В конце концов пришли к выводу, что легальные «побочные занятия» членам семей сотрудников следует все же разрешить – с разрешения непосредственного начальства.

Без прений приняли другое предложение: значительно расширить сеть полицейских питомников служебных собак и курсов для их проводников – для работы в уездах.

Увы, большинство этих безусловно полезных нововведений так и остались на бумаге: вскоре грянула Первая мировая, затормозившая все и всяческие реформы полицейского дела, а там и Февральская революция нанесла окончательный удар по русской полиции, ликвидировав ее полностью…

Стоит рассказать и о знаменитом в свое время Музее Санкт-Петербургской обычной и сыскной полиции, в 1900 году по распоряжению градоначальника Клейгельса основанном начальником полицейского резерва, ротмистром Галле. Чертовски жаль, что никогда не придется осмотреть четыре его обширных зала…

Чего там только не было! 27 больших альбомов с фотографиями и «трудовыми биографиями» преступников всех видов. Обширная коллекция поддельных монет, ассигнаций и ценных бумаг. Всевозможные орудия убийства, отобранные у преступников: от камней, утюгов и топоров до множества разного «огнестрела» и «холодняка», до укрытых в тростях клинков (заграничная работа), револьверов, вмонтированных в портсигар и курительную трубку.

Все виды полицейской формы, начиная с 1718 года. Многочисленные манекены, изображавшие полицейских офицеров различных служб, городовых, пожарных, десятских и сотских.

Разнообразные орудия взлома, вскрытые замки и засовы, отобранные у заключенных в тюрьмах и на каторге самодельные ножи, чайники с двойным дном (с их помощью передавали карты, деньги, табак, спички). Деревянные ложки с выдолбленными тайниками для записок и стальных пилочек. Заклепки от кандалов, изготовленные каторжными умельцами на винту, чтобы при побеге без труда от кандалов освободиться. Проволочная удочка для выуживания денег из церковных кружек с нитяной метелочкой на конце – зимой ее смачивали водой, опускали в кружку, и монеты к ней примерзали. Штампы для подделки серебряных монет (я видел один такой: нечто вроде клещей с лопаточками, на внутренней стороне которых мастерски сделаны изображения оборотной и лицевой стороны монеты, и отверстием, куда заливался расплавленный металл). Образцы дешевых сплавов, употреблявшихся для подделки монет.

Орудия взлома сейфов – от примитивного ломика-«фомки» до ацетиленовых горелок-резаков с кислородными баллонами и электрических устройств на аккумуляторах, плавивших металл. Приспособления для побегов: пилки, веревки из простыней, веревочные лестницы. Самодельные карты, с большой фантазией изготовленные из всевозможных «подручных предметов». Мастерски сделанные заключенными из жеваного хлебного мякиша и раскрашенные фигурки (в моем родном городе в музее есть одна такая).

Образцы вооружения полиции, начиная с алебард. Модели уличных фонарей и будок квартальных. Точная модель одной из полицейских частей: комнаты со всей их обстановкой, даже миниатюрными канцелярскими принадлежностями. Копии и подлинники старинных паспортов разных времен, факсимиле градоначальников, письма Екатерины II и других высокопоставленных лиц, касавшиеся полицейских дел. Фотографии и гравюры из полицейской жизни разных эпох, изображающие и здания, и самих полицейских от градоначальника до нижних чинов различных служб. Портреты градоначальников, обер-полицмейстеров, других должностных лиц. Картины под названиями, говорящими сами за себя: «Приходят с обыском», «Городовой спасает утопающего», «Под защиту городового» (к стражу порядка бежит женщина, которую преследует уличный приставала), «Подвиг городового Тяпкина» и многие другие «из полицейской жизни».

Образцы приборов для антропометрии и дактилоскопии. Целый зал, посвященный извозному промыслу: фотографии и гравюры характерных типов извозчиков, модели их экипажей и упряжек со дня основания Петербурга. Многочисленные образцы номеров, которые прибивались к извозчичьим экипажам. Даже конфискованные у извозчиков кнуты, нарушавшие закон о жестоком обращении с животными, – ремень, туго перевитый проволокой, ремень, усеянный гвоздями.

Всевозможные орудия пожарных – с момента появления их в XVIII веке. Образцы самодельных ручных бомб. Рулетки, конфискованные в игорных притонах. Обширная подборка газетных вырезок о деятельности Петербургской сыскной полиции. И, наконец, в отдельной застекленной витрине – замшевая перчатка и серебряная доска с выгравированной надписью: «Перчатка бывшего подпоручика – ныне подполковника, пристава СПб столичной полиции П. Л. Вильчевского, обагренная священной кровью Императора Александра II во время катастрофы на Екатерининском канале 1 марта 1881 года».

Сохранилось лишь несколько фотографий тех или иных экспозиций, по которым можно судить, сколь интересным и богатым на разнообразнейшие экспонаты был музей.

Ничего не осталось. Как и многие полицейские участки и части, в дни Февраля музей был разгромлен и сожжен «возмущенным народом», наверняка состоявшим большей частью из уголовников, стремившихся уничтожить все следы своей деятельности.

А теперь перейдем к подробному рассказу о самом знаменитом сыщике-профессионале российской полиции, работавшем в XX столетии…

Так (и с полным на то основанием) в дореволюционной России называли Аркадия Францевича Кошко – человека, требующего отдельного рассказа о нем, и подробного.

Кошко родился в 1867 году в небольшом имении отца, в Минской губернии (отец служил в гражданском суде, но выше коллежского секретаря, то есть штатского поручика, так и не поднялся). Сначала молодой Аркадий решил избрать военную карьеру и, закончив в 1888 году Казанское пехотное училище, получил назначение в расквартированный в Симбирске армейский пехотный полк. И через пару-тройку лет окончательно понял, что жизнь не заладилась…

Называя вещи своими именами, Симбирск был жуткой дырой. Классическое провинциальное захолустье. Площадь губернии составляла всего-то 6000 квадратных верст, то есть в длину примерно сто километров, а в ширину шестьдесят. Иные современные сибирские и дальневосточные районы побольше будут, да и в описываемые времена губерния на фоне некоторых других выглядела сущей фитюлькой. Населения в ней насчитывалось 257 тысяч человек, из них 47 тысяч приходилось на Симбирск (причем это данные 1913 года, а двадцать пять лет назад, когда туда приехал Кошко, народу наверняка жило, что в губернии, что в ее «стольном граде», гораздо меньше). Купцы торговали зерном, поташом, шерстью и фруктами. Имелось, правда, аж двести «промышленных заводов», как их пышно именует один из старых энциклопедических словарей, но если учесть, что общая численность работавших на них составляла всего 1300 человек, и поделить эту цифру на количество заводов, получаются никакие не «заводы», а мелкие мастерские…