Впрочем, недосып и срыв опохмелки не испортили Скауту настроения. Он вообще редко унывал. В Зоне было интересно и опасно, что для сталкера являлось двумя непременными условиями существования. Скука забодала еще дома, что же касается опасности, тут ситуация была сложнее, но в целом именно эти два условия привели Скаута в Зону и удерживали в ней уже три года кряду.

Здесь ему было более чем интересно, он чувствовал себя в своей тарелке, а еще тут никто не знал, да и не особенно хотел знать, кем был Скаут в «прошлой жизни». Здесь он был просто Скаутом. Тем самым.

Для многих новичков эта кличка уже звучала как имя нарицательное, вроде ловеласа. В их представлении полулегендарный Скаут был раздолбаем, неунывающим балагуром и неутомимым ходоком хоть в центр Зоны, хоть к черту на рога. Они считали его острым на язык и дерзким задирой, что раздражало начальство, зато ценилось друзьями, расчетливым смельчаком, который запросто может войти в «горящую» избу, но пробудет там ровно столько, сколько позволяет защита скафандра или набор артефактов, большим бабником и надежным боевым товарищем. В общем, ни дать ни взять – портрет лихого пирата на госслужбе. Друзья романтический ореол вокруг Скаута не развеивали, только посмеивались на приватных вечеринках в том же «Соме» или другом «баре для опытных ходоков» и слегка подтрунивали. А сам Скаут тем более не возражал против придуманной ему характеристики, хотя в глубине души… боялся разоблачения.

Ведь на самом деле все обстояло не совсем так, как казалось друзьям, и уж на сто процентов не так, как считали молодые проводники. Если копнуть глубже, никакого Скаута вообще не существовало. То есть человек с такой кличкой имелся, но его личность была чистой воды легендой, выдумкой, сначала собственной, а затем, в угоду окружающим, еще и обросшей деталями чужого сочинения.

Насчет раздолбая и балагура все было верно. Только это была не настоящая натура Скаута, а плотно прикипевшая маска. Настолько плотно, что он и сам не всегда понимал, где маска, а где его личность.

А кто бы знал, сколько сил отнимала эта проклятая «неутомимость»! Бывало, Скаут едва доползал до койки, причем, чтобы не порушить имидж, ползти приходилось бодро, чуть ли не вприпрыжку, будто снорк какой-то. Выбрал себе бестолковый имидж – имидж крепи делами своими… ж. Вот уж верно сказано.

Да и дерзким Скаут был, только когда точно знал, что не получит за свои выходки кулаком в нос. А бабником он был и вовсе «платоническим», на словах, и спасало в этой ситуации лишь то, что в байках о любовных похождениях фигурировали дамочки из палаточного лагеря (пойди, найди их там, проверь), а еще то, что никто из новичков не подозревал, какой Скаут принципиальный враль.

И, наконец, насчет походов к центру и так далее: Скаут забредал дальше «смотровой» всего однажды, но не посмел заглянуть даже за ворота мертвой станции, а не то что сунуться в саркофаг, где дозиметры свистели, как чайники. И дело тут не в «расчетливой смелости», а в безрасчетной трусости!

Вот в этом и заключалась суть самого большого опасения Скаута. Опасения, что кто-нибудь узнает, какой в действительности он трус, причем во всех вопросах, от баб до боя. Да какое там опасение, это был натуральный страх. Отчаянный страх, что кто-нибудь поймет, зачем Скаут явился в Зону. Поймет, что явился он не в надежде заработать на машину, а чтобы избавиться от трусости!

За три года сталкерства у Скаута вроде бы поубавилось проклятой трусости, все-таки побродил нормально. Пересек Зону от Андреевки до Усова и от Ильинцов до Чапаевки раз двадцать, и столько же раз обошел по кругу. И хоть сунулся непосредственно в Припять только трижды, зато побывал в таких местах, где трус не выживет. Но все же, если честно, держался до сих пор на плаву Скаут лишь потому, что ему постоянно удавалось выкружить для себя роль полегче да с напарником поопытнее.

Короче, как был трусоватым типом, так и остался. Разве что теперь поджилки не тряслись и в глазах от страха не темнело. Но боялся все равно. Всегда боялся и всего. Мутантов, радиации, аномалий, зомби, бандитов, бойцов, шальной пули… всего подряд! Боялся молча, при этом исправно выполняя работу, через дрожь уничтожая мутантов и не отступая без приказа во время стычек с людьми, но ведь не мог избавиться от проклятого страха! Не мог! Иногда боялся так, что пятки ломило! И это снова и снова заставляло надевать маску неутомимого раздолбая, лезть обратно в Зону и выпрашивать у нее смелости, как тот трусливый Лев у Гудвина.

Иногда казалось, что вот он, этот момент, наступил! Трусость исчезла, осталось только мужество и бесстрашие, но проходило некоторое время, группа возвращалась на базу, и Скаута снова начинало потряхивать от глубоко засевшего страха. В этом случае помогали водка и треп о мнимых подвигах, но тоже ненадолго. Реально помогал только новый рейд, и Скаут был просто вынужден в него идти. Несмотря на усталость.

«Вот такой получился заколдованный круг, – глядя в землю, подумал Скаут. – Бежал из внешнего мира, спасаясь от скуки и надеясь избавиться от трусости, но попал туда, где приключения – это серые будни, а трусость только „закаляется“, потому что в Зоне реально страшно на каждом шагу! Нормально, да?»

Скаут незаметно вздохнул, поднял взгляд на товарищей и, обнаружив, что отстает, прибавил шаг.

– О чем задумался? – Бибик притормозил и, пропустив вперед Дорогина, пошагал рядом с приятелем. – Тропы держитесь, господин полковник, метров на триста вперед дорога чище снега в Заполярье. Только не сворачивайте никуда. Слева сильно «горячо», а справа два «Трамплина» скоро будут друг за другом. Типа «ускорителя» такого. Один подбросит, другой добавит, мало не покажется. Вон там они, после кустов, видите, дождь в стороны разлетается?

– Удобный маркер, – проронил Дорогин.

– А то! – Бибик выждал, когда полковник отвернется, и наклонился к Скауту. – Ты как? Зов слышишь?

– Из желудка, – буркнул Скаут. – С похмелья там война миров. Долбаный Паркер, перекусить не дал! А тебя потянуло?

– Есть маленько, – Бибик хлопнул по подсумку. – Хабар уже не помогает. Я думаю, может, прижмем полковника, пусть поделится своим военным секретом. Не в смысле формулы зелья, а чисто уколоться. А то ведь скоро к городу подойдем, там не до профилактики будет.

– Ненавижу иголки, – Скаут вздохнул, – но если для дела… давай нажмем. Только не поделится он. Слышал же, он все по приказу делает. А приказа насчет прививок сталкерам у него точно нет. Был бы, нас бы еще на базе укололи.

– Ну, попитка – не питка, – с кавказским акцентом изобразил Бибик.

– Согласен, товарищ Берия, – Скаут кивнул. – Ты начинай, я подыграю.

– Стоп, машина! – громко заявил Бибик, останавливаясь и усаживаясь прямо на тропе. – Привал!

– Перекур с дремотой! – поддержал его Скаут.

Дорогин притормозил, обернулся и с подозрением уставился на проводников.

– Что случилось?

– Ничего, – Бибик положил автомат на колени. – Просто привал.