— А чего ж ты, Жека, контракт подписал? — спросил кто-то. — Дембельнулся бы и гуляй себе на море к девчонкам.

— Так я же тебе про то и твержу! Мстить вы, сопляки, что ли, будете?! Лёха у меня на руках умирал. Пузыри кровавые изо рта… — снова он разразился руганью, но с грустной, досадливой интонацией. — Снайпер, гнида, нам шагу ступить не давал по этой чёртовой сопке. Засели они наверху и лупили по нам из всего, что стреляет. Голову не поднять.

— Что штурмовали-то?

— Базу ихнюю, гнездо гадючье, на сопке. В общем, кувыркались там до темноты, потом отползли. Лёху с собой тащили и раненых Кирюху, Даньку, Миню. А утром после артподготовки снова полезли. И снова такая же долбёжка пошла. Мы, как вараны, там ползали и только к вечеру всунулись наконец на сопку. Добили тех, кто там ещё сидел, а другие всё-таки ушли и раненых утащили. Мы прошли немного по их кровавым дорожкам отхода.

— Надо было догнать и… — один из слушателей сочно хлопнул кулаком по ладони.

— Больно умный! В темноте… Они и заминировать дорожки могли. Там сломя голову нельзя. А то…

Санька увидел, как над головой говорившего поднялось густое облачко табачного дыма.

— Вот вас в морг водили уже? Ага. Только в жизни всё равно всё не так. Там ведь ты сам его, только что… — он опять выругался.

— Ты что тут затаился?

Саня подскочил от испуга. Он не заметил, как по лестнице спустился брат и остановился за его спиной. Павел зажал губами незажжённую сигарету и достал из кармана зажигалку.

— Шёл бы ты заниматься.

— Я гуляю, — Саня опустил голову и глядел исподлобья.

— В подъезде? Около курилки? Свежим воздухом дышишь? — Павел закурил, прищурился от дыма. — Бери ключ и марш заниматься!

Солдаты за дверью притихли, услышав голоса братьев. Догадались, что Санька подслушивал. С покрасневшими ушами Санька взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. На площадке второго этажа вдруг испуганно отшатнулся, показалось, что кто-то бежит навстречу. Но это висело зеркало, а под ним надпись красными буквами: «Воин, заправься».

Санька подошёл ближе, пригладил волосы, скорчил несколько рож, умильных, а потом злых и агрессивных, и, довольный собой, поскакал дальше. Заметил у двери на третьем этаже железное сооружение, отдалённо напоминавшее скамейку, но только с шипами. Сбоку стояли баночки и лежали тряпки. Саня почесал в затылке, но тут выскочил из двери солдат, водрузил ногу на шипы, а тряпкой стал начищать сапоги до блеска.

«Хитро придумано, — Саня пожал плечами. — Посмотришь на них, только им и надо — ботинки чистить, начищать пряжку ремня до блеска, брить головы и вытягиваться в струнку перед такими, как Пашка. А он не слишком похож на супермена. Супермен должен быть суровым, жёстким, справедливым, сильным, но чуточку добрым. Он должен быть аккуратным, собранным, но чуточку вольным, слегка безалаберным, как будто на самом деле не придаёт значения своей внешности. Нет, Пашка не такой!

Тогда зачем на него равняться и напрягать спинку, вытянувшись в стойку „смирно“? Скучно…»

Саня не торопился в кабинет. Его больше волновала география коридоров отряда и тайны не материков, а комнат. Особенно оружейка, забранная решёткой. Она притягивала Саньку. Он подошёл, обхватил холодные, чуть шероховатые прутья, отделявшие его от желанного оружия.

Дневальный косился на Саньку, но со своего возвышения не слезал, всё так же стоял неподвижно.

Из оружейки пахло смазкой, немного порохом, силой и смертью. От этих запахов у Сани бежали мурашки по коже. Автоматы стояли в ряду вверх стволами, на дальних полках лежало что-то огромное с таким длинным стволом, что, поставь его вертикально, он бы оказался размером с Саньку.

«Интересно, подниму я эту бандуру?» — Санька просунул голову между прутьев, чтобы лучше разглядеть, и голова вдруг с лёгкостью пролезла.

«Голова пролезет — всё остальное тоже», — вспомнил Саня неписаное правило. Украдкой глянул на дневального. Он, кажется, дремал стоя и забыл о Саньке. Плохо, что из коридора через решётку было видно, что делается в оружейке, но уже несколько минут по коридору никто не проходил. И Санька решился.

Тот, кто делал решётку, явно не рассчитывал, что в отряде объявится человек, который с лёгкостью протиснется между прутьев. Санька трогал холодные оружейные стволы. Вытащил один автомат из углубления.

«Тяжёлый», — запыхтел Саня.

Но эта тяжесть давала такую уверенность в себе, что Саня разулыбался от удовольствия и ощущения своего могущества. Нервно оглядываясь, он поставил на место автомат и ринулся к дальней полке.

— О, — выдохнул он и погладил огромную винтовку. Саня вспомнил, что брат рассказывал о ней и что это антиснайперская винтовка, такая здоровенная и длинная: стрелять из неё можно было, только установив на сошки. Саня попытался её сдвинуть, но не смог. За ней лежала винтовка поменьше, снайперская, только без оптического прицела. Разные прицелы хранились на отдельной полке. Санька знал, во всяком случае, два прицела — ночной и дневной. Он с благоговением взял один из них в руки и приложил к глазу. Его охватило волнение от мысли о том, сколько снайперов смотрели в этот прицел и скольких из этой винтовки… Саня судорожно вздохнул и положил тяжёлый прицел обратно. Он потянулся к винтовке, когда за спиной раздалось:

— Эт-то что такое?! Откуда? Кто позволил? Ты кто? Дневальный!

Кричал и разорялся какой-то тонкошеий офицер. Санька бы удрал, но крикун не отходил от решётки, пока дневальный не принёс ключи. Решётку отодвинули и вытащили Саню, как мышонка из мышеловки. Офицер вцепился в его локоть и потряс:

— Ты кто такой? Как ты сюда попал? Я тебя спрашиваю!

Испуганный Саня молчал. Он увидел в конце коридора Павла. Тот стремительно приближался. Издалека крикнул успокаивающе:

— Коля, всё нормально! Это мой брат, — и напустился на дневального: — Сорокин, какого лешего? Ты же знаешь, что это мой брат.

Николай ослабил хватку. Саня вырвал руку и отскочил на безопасное расстояние.

— Хорошо, — сердито согласился Николай. — Пусть брат. Но зачем его было в оружейку пускать, да ещё там запирать?

— Я сам, я через прутья пролез, — признался Саня, видя, что на Павла нападают и у брата могут быть неприятности.

— Так что ты за ним не следишь? — снова возмутился Николай. — Вообще, детям тут не место. А если бы командир или проверяющий?

Павел решительно направился к Сане, а тот забежал за койку. Тогда Павел остановился и начал расстёгивать ремень, буднично, без суеты, словно собирался переодеться.

— Александр, ну-ка иди сюда!

— Не пойду, — уже сквозь слёзы сказал Саня, продолжая пятиться.

— Ты понимаешь, что ты натворил? — брат грозно надвигался. — А если бы там что-нибудь выстрелило? А если бы тебя ранило?