Из этого сообщения можно сделать ряд выводов:

Первое, что мы узнаем, что «лето они (царевичи. – авт.) провели в пути, а осенью в пределах Булгара соединились с родом Джучи: Бату, Ордой, Шейбаном и Тангутом…». То есть Батый в 1236 году, перед походом на Русь, уже находился в Булгаре, а не совершал переход из Монголии.

Второе. Из рассказа Рашид-ад-Дина следует, что последовательность событий была совершенно иная, нежели нам это преподносится в исторической литературе. Сначала состоялся поход на Запад (на болгар-христиан, в «область, граничащую с франками»), затем в Волжскую (Великую) Булгарию, после чего состоялась облава в нижневолжских степях и поимка Бачмана, потом воевали с мокшей, буртасами и арджанами и только после всех этих совершенных деяний «пошли войною на русских». Рашид-ад-Дин перечисляет следующие города – Арпан, Ике, Макар.

Что это за города – один Бог знает. Можно, конечно, волюнтаристски считать Арпан Рязанью, но будет ли это правильно? Эмира Урмана переводчик считает Романом. Не знаю, как осуществлялся перевод, однако есть тюркское слово «урман», и обозначает оно темнохвойный лес. Князя Улайтимура очень сложно с кем-либо сопоставить. Между тем города Переяславль и Козельск определяются Рашид-ад-Дином без ошибок. Юрия он вполне корректно именует Юрку, только называет его эмиром, а не князем. Разница между эмиром и князем есть, и очень большая, тем более что Юрий Всеволодович был не просто князем, а Великим князем. В общем, если Джувейни и Вассаф говорят о завоевании Руси очень немного, и их слова в чем-то сходятся, то Рашид-ад-Дин говорит больше, однако и путает больше.

В приведенных выше данных из летописи по Ипатьевскому списку информации об этом походе очень мало. Она упоминает пять городов – Рязань, Пронск, Коломна, Владимир, Козельск, взятых штурмом в период 1237–1238 гг. Про четырнадцать разгромленных городов она не говорит ничего, кроме того, что татары «попленили города суздальские», однако допустимо предположить, что попленили «обманными словами».

Джувейни и Вассаф вообще упоминают только один взятый город за все время покорения Руси. Безусловно ясно только одно – без военных действий не обошлось. Но и ранее этого времени и после этого времени были войны и были они весьма кровопролитными. Речь же, по словам историков, идет о том, что в результате событий 1237–1238 гг. Русь попала в рабство. Причем на целых 240 лет!

Потеряв шесть городов? Ну, пусть даже четырнадцать?! Так и тянет спросить: «а был ли мальчик»? Могло ли в результате завоевания монголами десятка русских городов (а на Руси их были сотни!) наступить двухвековое иго?

«Еще одним актом, имевшим большое значение, стал выпуск хартии неприкосновенности, или ярлыка, для русской церкви [1266 г. – К. П.]. Следуя заповедям Ясы Чингисхана, предшественники Менгу Тимура не включали русских настоятелей, монахов, священников и пономарей в число „сосчитанных“ во время переписи. Теперь же были утверждены привилегии духовенства как социальной группы, включая и членов семей; церковные и монастырские земельные УГОДЬЯ со всеми работающими там людьми не платили налога; и все „церковные люди“ были освобождены от военной службы.

Монгольским чиновникам запрещалось под страхом смерти отбирать церковные земли или требовать выполнения какой-либо службы от церковных людей. К смерти приговаривался также любой, виновный в клевете и поношении греко-православной веры. Чтобы усилить воздействие хартии, в ее начале было помещено имя Чингисхана. В качестве благодарности за дарованные привилегии от русских священников и монахов ожидали, что они будут молить Бога за Менгу-Тимура, его семью и наследников. Особо подчеркивалось, что их молитвы и благословения должны быть ревностными и искренними, «если кто – то из священнослужителей будет молиться с затаенной мыслью, то он совершит грех»…

Благодаря этому ярлыку, а также ряду подобных ему, выпущенных наследниками Менгу-Тимура, русское духовенство и люди, находившиеся под его юрисдикцией, составляли привилегированную группу, и таким образом была заложена основа церковного богатства» (Г. В. Вернадский «Монголы и Русь»).

Итак, пришли злые моголы-завоеватели, разорили Русь, поубивали тьмы простого народа, затем отправились на Волгу, построили там города и оттуда принялись Русь грабить и вершить на ней свои монгольские суд и расправу. Но церковь православную разорять не стали. Наоборот, дали ей неслыханные льготы, защиту и вспомоществование. Почему? А Чингисхан не велел, вернее дух чингисхановский, воплощенный в Ясе.

Возникают естественные вопросы. С чего такие милости и все ли было у моголов в порядке с головой? Начну с последнего. У моголов с головой все было в порядке. И с руками тоже. Руки у моголов были загребущие. Тогда с чего такие милости? Предположим, моголы завоевали Русь. Их стремление утвердить свою власть и упрочить свое положение выглядели бы оправданными. С этой целью они должны были привлекать к совместной деятельности всякие коллаборационистские (то бишь предательские) элементы. Хотя слово «коллаборационизм» есть в переводе с французского «сотрудничество», тем не менее смысл у этого «сотрудничества» вполне определенный. Что получается? Моголы грабят, насилуют и издеваются над русским народом, а церковь стоит рядом и уговаривает, дескать, потерпите, люди православные, может, как-нибудь и обойдется, Бог терпел и нам велел и все такое прочее. Да не просто уговаривает, а еще и имеет от этого большую экономическую выгоду. И кто пойдет в такую церковь молиться?

«Кафедрою митрополита с самого начала на Руси был Киев. После монгольского погрома 1240 г. Киев потерял значение и долго не мог оправиться. Митрополиты стали подолгу жить в северо– восточной Руси, во Владимире на Клязьме, а в конце XIII века окончательно переселились во Владимир, а затем в Москву. Митрополит не мог, однако, оставить без внимания главный центр Улуса Джучиева – Сарай. Каждый русский митрополит XIII–XIV веков должен был часто ездить в Сарай и подолгу пребывать там. Понятна была мысль – устроить в Сарае нечто вроде постоянного своего представительства. Таким представительством была основанная в 1261 году митрополитом Кириллом Сарайская епископская кафедра. С своей стороны, и „царь татарский“ требовал, чтобы в столицу его назначен был „большой поп“. Сарайский епископ был как бы представителем митрополита всея Руси, подобно тому, как этот последний сам был на Руси как бы представителем Вселенского Патриарха Цареградского» (Г. В. Вернадский, «Монгольское иго в русской истории»).

Надо же, «царь татарский» требовал «большого попа». Типа, «царь татарский» по-русски плохо «моя твоя понимай, большого попа давай»! Ну что, господа историки, по-прежнему будем издеваться над читателями? «Царь татарский» по-русски хорошо «моя твоя понимай», однако. Цитирую Иоанна Плано Карпини по «Истории» Карамзина: «Нам указали место на левой стороне, и Батый с великим вниманием читал письма Иннокентиевы (папа Иннокентий 4-й. – К. П.), переведенные на языки Славянский, Арабский и Татарский».

Лукавить, да еще по такому мелкому поводу, не есть достоинство ученого мужа. Впрочем, дело – то известное. Они пишут, а нас верить никто не заставляет, доверяй, но проверяй. И что за «царь татарский» такой?