Когда-то в этом людном месте было два храма, и вплоть до 1870 года оба возвышались над землей. Теперь северное здание сгинуло, его снесли ради строительного материала, который пошел на постройку домов близлежащей деревни; однако путешественники XIX века, видевшие его, оставили зарисовки и составили план. Кроме того, Вейгалл утверждает, что жители деревни верят в то, что «путешественники, которые возвращаются в Тафех с севера, видят храм таким, каким он был раньше, но, когда они подходят ближе, храм исчезает».

Южный храм стоит на платформе, выложенной из камней, которая, должно быть, поднимала его высоко над окружающей местностью, да и теперь делает заметным. До наших дней дошло только то, что можно назвать «ядром» старого здания, оно состоит из одной камеры с шестью колоннами, невредимыми, как и крыша. Редер считает, что первоначально здание было гораздо больше и, по крайней мере, имело фасад, но признает, что в процессе археологических исследований никаких следов дополнительных строений не обнаружено (илл. LI, 1).

Храм ориентирован на север; входили в него через две двери в южной стене, большую в центре и поменьше, находящуюся восточнее. По обеим сторонам от главной двери стоят колонны с лиственными капителями и простыми абаками, они встроены в стену таким образом, что производят впечатление пилястров. Сверху находится лепнина с выкружкой, украшенная двумя крылатыми дисками и гребнем из змей в венцах в виде дисков. Восточная дверь ниже и уже, чем центральная. Там тоже есть пилястры, лепнина, крылатые диски и змеи. На западной стороне от главного входа, где сама собой напрашивается еще одна дверь, симметричная двери на восточной стороне, гладкая каменная плита с полукруглым фризом и лепниной. Таким образом, фронтон разделен на три части, и над каждой частью между верхом дверного проема и архитравом есть открытое пространство, через которое внутрь здания попадают воздух и свет. Фронтон окаймляет лепнина, выше которой антаблемент из карниза с выкружкой с крылатым диском в качестве центрального орнамента. Редер указывает, что в процессе перестройки фронтон претерпел значительные изменения. Так, возникли позднее две свободно стоящие, утопленные в стену колонны (илл. L, 2).

Зал, куда ведут двери, имеет неправильную форму, так как северная стена не параллельна южной и не находится под прямым углом к восточной и западной стенам. Четыре колонны с лиственными капителями поддерживают каменную крышу (илл. LI, 2). Колонны у главного входа того же типа, что и колонны внутри зала, на них опираются аналогичные архитравы.

Храм, вероятно, датируется христианской эпохой и является одним из последних языческих зданий, построенных в Нубии. Позднее его захватили христиане и превратили в церковь, об этом факте свидетельствует найденная там надпись на греческом языке: «Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Написано 18 числа месяца хояха, 9 индикта, в год Диоклетиана 427. В год 13 христолюбивого царя Меркурия совершено благое дело освящения сего места, в 5 год хранимого богом священника Иоанна, 18 числа месяца хояха. Аминь». По современному календарю эта дата соответствует 14 декабря 710 года. Надпись имеет историческое значение, так как точно фиксирует время царя Меркурия, «которого по причине его добрых дел призвали в Новый Константин».

В Тафе также произошла удивительная история с Моисеем, которую передает Абу Салих. «Говорят, что пророк Моисей, прежде чем уйти со своим народом, был послан им в поход в землю Судан. В той земле, куда фараон приказал отправиться Моисею, было много гадюк и прочих змей. Но пророк Моисей был мудр, и Бог помогал ему во всех его делах. Так он пошел в Судан со своим войском, и взял с собой птиц, петухов и сов, и вошел в необитаемую пустыню, где жили древние и мерзкие гады и пресмыкающиеся. И когда они услышали голос петухов и сов, звучавший и днем и ночью, они сбежали и больше не оставались на том месте, где жили, но исчезли с пути Моисея. И так он продолжал идти и никого из них не видел. Потом Моисей пришел в город Тафех и остановился перед городом; и дочь царя увидела его и птиц с ним и полюбила его, тогда послала она к нему посланцев, предлагая открыть ему город, и показала ему дорогу, по которой он должен пойти, чтобы взять город, и так она облегчила ему захват города. Так Моисей захватил город и даровал неприкосновенность жителям, и они принесли ему деньги».

Современный город Калабша, который находится почти на тропике Козерога, стоит на месте города, известного древним египтянам как Телмес, а римлянам как Талмис. В свое время он имел большое значение, будучи главным городом Додекасхена – страны, где правили жрецы Филэ.

Первоначальный храм был построен в эпоху XVIII династии либо Тутмосом III, либо его сыном Аменхотепом II, перестраивался разными царями, пришел в упадок и был полностью перестроен при Птолемеях и украшен при римских императорах. Он посвящен нубийскому богу Марулу или Малулу, эллинизированной формой имени которого является Мандулис. Это исключительно местный бог, но он был известен повсеместно и часто упоминается в других храмах, хотя всегда под именем Малул из Талмиса. О Мандулисе известно мало, обычно его приравнивают к Осирису, что говорит о его связи с культом плодородия. Вейгалл предполагает, что он являлся обожествленным человеком, так как иероглифический детерминатив после имени Малул соответствует не богу, а человеку. Так как Осирис определенно был богом, воплотившимся в человеческой форме, возможно, что это предположение верно.

В храме найден любопытный греческий гимн Мандулису, вот его перевод: «Когда я отправился созерцать это благословенное место покоя, вдыхать с воздухом сладкое дуновение жизни, новые образы, чуждые моей прежней жизни, коснулись моей души со всех сторон. Так как совесть моя не могла упрекнуть меня ни за один порок, по зову моей природы я стал совершать тайный труд. Тогда, обучившись, я сочинил животворящую песню, благодаря возвышенному духу красноречия, которым наделили меня боги. Когда Муза сделала меня явно угодным богам, я сбросил вакхический венок из цветущих трав, и затем сонный грот поманил меня спуститься в него, хотя я опасался отдаться видениям сна. И сон тут же похитил меня и быстро перенес в дорогую мне землю. Ибо казалось мне, что я купался в речном потоке, что милые обильные воды Нила с приятностью омывали мое тело. Мне чудилось, что я пою прекрасную песню с благородными словами, которые внушили мне Музы, в гармонии со всеми нимфами. Думая, что эту сладость оставила Греция, я написал на камне это вдохновение моего мудрого сердца. Потом я стал двигаться, подобно тому как двигаются под музыку, подчиняясь жезлу. Я обратился к помощи этой надписи, чтобы вступить в песню, не зная, оставлю ли я причину для упрека черствым душам, но Владыка призвал меня произнести эту ученую поэзию. Тогда великий Мандулис спустился с Олимпа. Он смягчил варварский стиль Эфиопии и призвал меня петь сладким эллинским слогом о том, что благодаря тебе жизнь человека может хвалиться тем, что она предугадана, что день и ночь и все часы любят тебя; они зовут тебя Брейт Мандулис от тех же родителей, божественных звезд, восходящих в небе вместе, в одном созвездии. Ты сам, ты просил меня прийти и написать это в твою честь и отдать эти ученые письмена на строгий суд людей». Есть и такое описание Мандулиса: «У него блестящие щеки, он идет справа от Исиды и, как бы гордясь величием римлян, делает предсказания, как олимпийский бог, которым он и является». Это упоминание Исиды наводит на мысль, что сопровождающее божество Брейт – это нубийский эквивалент великой египетской богини, и еще раз доказывает, что Мандулис был нубийским Осирисом.