— До чего я все это ненавижу! Ненавижу дурацкую гробницу! Ненавижу все дурацкие загадки и тайны!

Права, тысячу раз права была Нехемия. Амулет — путь в тупик. А она — самонадеянная дура, не доверяющая тем, кто знает больше ее. И нетерпеливая.

— Я же говорил: у тебя ничего не получится.

— Тогда что нужно сделать, чтобы получилось? Ведь загадка каким-то образом связана с этой гробницей. И та стена устроена не просто так.

— Конечно не просто так. Но ты по-прежнему не умеешь правильно задавать вопросы.

— Я задала тебе десятки вопросов! А ты не почесался ответить ни на один!

— Возвращайся, когда… — начал было Морт, но Селена уже мчалась вверх по лестнице.

Селена стояла на каменистом краю оврага. Холодный северный ветер трепал ей волосы. Этот сон она видела не впервые, и всегда в нем был тот же пейзаж и то время года.

За ее спиной поднимался пологий склон, тоже каменистый, без единого кустика. А перед нею лежал глубокий овраг, тянущийся далеко, до самого горизонта, залитого звездным светом. На другом краю оврага темнел лес, полный жизни.

Другой край оврага порос сочной травой. И там стоял белый олень. Он смотрел на Селену. Его могучие рога серебрились под лунным светом, создавая нечто вроде ореола славы. В такую же холодную ночь, как эта, Селена увидела белого оленя сквозь зарешеченное оконце тюремной повозки, в которой ее везли в Эндовьер. Белая вспышка света, прежде чем мир для нее погрузился во тьму.

Они молча смотрели друг на друга.

Селена сделала полшага к краю и замерла. Камешки, задетые ногами, покатились и исчезли в овраге. Там была кромешная тьма. Ни конца ни края. Ей казалось, что овраг дышит. Оттуда доносился шепот поблекших воспоминаний, всплывали забытые лица. Иногда Селене чудилось, что тьма смотрит на нее и у тьмы — ее лицо.

А еще ей слышался где-то внизу шум полузамерзшей реки, полной талого снега с Оленьих гор. Олень подошел к самому краю и наклонил голову, словно приглашая Селену прыгнуть к нему.

Но овраг стал расширяться, похожий на пасть гигантского зверя. В какой-то момент Селене показалось, что эта пасть поглотит весь мир.

Она не решилась перепрыгнуть на другой берег. Олень повернулся и беззвучно скрылся среди деревьев, не имевших возраста.

Селена проснулась затемно. В камине дотлевали последние угли. Луны не было. За незашторенным окном мерцали редкие городские огни. Всегда один и тот же сон… год за годом. Напоминание.

Она и без напоминаний никогда не забудет ту страшную ночь, когда она лишилась всего, что ей было дорого. Когда проснулась, залитая не своей кровью.

Селена вылезла из постели. Быстроногая запрыгала вокруг нее. Пройдя несколько шагов, Селена остановилась, глядя в темноту, в бездонный овраг, который и сейчас ее манил. Быстроногая тыкалась носом в босые пятки. Селена нагнулась и погладила лохматую собачью голову.

Она еще немного постояла, глядя в бесконечную тьму.

Селена покинула замок задолго до рассвета.

Когда утром Селена не появилась в казарме, Шаол подождал еще десять минут, а потом отправился к ней. Если ей не захотелось вылезать на холод — это совсем не повод отменять их пробежку. К тому же ему не терпелось услышать историю о том, как она украла астерионскую кобылу из конюшен правителя Сандри. Подумав об этом, Шаол улыбнулся и покачал головой. Только у Селены хватило бы дерзости на такой безумный поступок.

Войдя, Шаол увидел не Селену, а Нехемию. Принцесса почему-то сидела в прихожей. Рядом с нею стояла чашка с горячим чаем. Нехемия листала одну из книг, лежавших на столике. Шаол поклонился.

— Ее здесь нет, — сказала Нехемия.

Слова принцессы подтверждала открытая дверь спальни. Пустая кровать была аккуратно застелена.

— Где она? — спросил Шаол.

Суровый взгляд Нехемии потеплел. Она кивнула на записку, лежавшую среди книг:

— Можете считать, что сегодня она взяла выходной. А насчет где… Думаю, что далеко от города. Настолько, насколько можно уйти за полдня.

— Зачем это ей понадобилось?

Нехемия грустно улыбнулась:

— Сегодня десятая годовщина смерти ее родителей.

У Шаола перехватило дыхание. Он вспомнил, как разъярилась Селена, когда Кэйн во время их финального поединка заговорил о жестоком убийстве ее родителей. О том, как она проснулась среди ночи, залитая их кровью. Селена никогда не рассказывала Шаолу об этом, а сам он не осмеливался спросить. Только сейчас он сообразил: когда это случилось, Селена была не то что «очень молодой» — она была ребенком. Восьмилетней девчонкой.

Десять лет назад король Адарлана вторгся в Террасен. Всякого, кто сопротивлялся захватчикам, убивали. Счет шел на тысячи. Людей убивали целыми семьями… Шаола передернуло. Какие же ужасы видела Селена в тот страшный день?

— Она написала вам об этом в записке? — спросил он. — О родителях?

Быть может, ему приоткроется какая-то сторона прошлой жизни Селены. Быть может, тогда ему будет легче говорить с ней, когда она вернется… если, конечно, ей вообще захочется говорить.

Нехемия покачала головой:

— Нет. Об этом Селена не писала. Но я знаю.

Она замерла, внимательно глядя на Шаола. «Заняла внутреннюю оборону», — подумал капитан. Какие же тайны своей подруги оберегает эйлуэйская принцесса? И какие тайны хранит она сама, если король приказал следить за ней? Король явно что-то знал, однако не желал сообщать капитану королевской гвардии, и это бесконечно злило Шаола. Но кто мог угрожать жизни Нехемии? Шаол приказал усилить охрану, хотя до сих пор не было и намека, чтобы кто-то замышлял недоброе против принцессы.

— Откуда вы знаете про ее родителей?

— Что-то можно услышать ушами, а что-то — сердцем.

От пристального взгляда эйлуэйки Шаолу стало не по себе.

— Когда Селена вернется? — спросил он.

Нехемия ответила не сразу. Она склонилась над раскрытой книгой, полной странных символов, очень смутно знакомых Шаолу.

— Она написала, что вернется не раньше чем стемнеет. Если мои предположения верны, ей не хотелось проводить светлое время суток в городе. И особенно в замке.

В доме человека, чьи солдаты убили ее родителей.

Шаол бегал один по туманным дорожкам парка для игр. Бегал долго, пока его не одолела усталость.

Над холмами, окружавшими Рафтхол, тоже поднимался туман. Селена шла по лесу. Из замка она вышла еще затемно и за все это время ни разу не присела. Быстроногая, обрадованная долгой прогулкой, преданно бежала за хозяйкой. Сегодня даже лес казался молчаливым.

Тишина — это прекрасно. Сегодняшний день не для звуков жизни — он для тихого ветра, шелестящего в голых ветвях, для негромкого шума наполовину замерзшей реки. Для легкого поскрипывания снега под ее сапогами.