Ровно год назад она знала, что делать. Видела каждый шаг с предельной ясностью. И действовала. Однажды она рассказала Дорину и Шаолу, что в тот день вела себя вызывающе с охраной и надсмотрщиками соляных копей в Эндовьере. Это было вранье. Вызывающее поведение — слишком человеческое чувство, не имевшее ничего общего с холодной, безнадежной яростью, охватившей ее тогда и заглушившей все остальные чувства. В ту ночь ей тоже приснился белый олень на краю оврага.

Селена заметила среди деревьев крупный валун и уселась на его гладкую ледяную поверхность. Быстроногая, немного покружив, села возле ног. Погрузив руки в теплую собачью шерсть, Селена начала вспоминать день своего бунта против Эндовьера.

Кирка пробила надсмотрщику живот. Стиснув зубы, Селена рывком вытащила свое оружие. В горле надсмотрщика булькала кровь. Держась за живот, он умоляющими глазами смотрел на рабов. Селена тоже посмотрела на них. Ей было достаточно одного взгляда, и никто из них не посмел шевельнуться. Каждый боялся разделить участь надсмотрщика.

Она усмехнулась его страданиям и ударила второй раз. В голову. Кровь забрызгала ей ноги.

Рабы молча следили, как той же киркой Селена разбивала звенья, соединяющие ее цепь с общей цепью, к которой были прикованы они все. Она не предлагала их освободить. Они и не просили, сознавая всю бессмысленность ее затеи.

Одна из рабынь, находившаяся в самом конце цепи, лежала без сознания. Ее спина кровоточила после ударов хлыста со свинчаткой. Бил надсмотрщик, который теперь валялся мертвый. Если никто тайком не смажет этой женщине раны, к утру она умрет. Или умрет через несколько дней, если заражение успело проникнуть в кровь. Такие побои были излюбленным развлечением скучающих эндовьерских надсмотрщиков.

Селена отошла от несчастной. Убитый надсмотрщик был первым, кому она вернула долг. Оставались еще четверо. Помахивая киркой, Селена побрела к выходу из штольни. Двое стражников, дежуривших там, упали, не успев даже ойкнуть. Их кровь еще сильнее запачкала Селене руки и одежду. Вытерев лицо, она поспешила туда, где находились четверо надсмотрщиков.

Селена запомнила их в тот день, когда они затащили молодую эйлуэйку за барак, где поочередно изнасиловали, а потом перерезали ей горло.

Селена могла бы забрать мечи убитых стражников, но решила, что надсмотрщики недостойны быть убитыми мечом. Нет, она убьет их киркой. Пусть почувствуют «вкус Эндовьера».

Она добралась до выхода из штольни, где работала. Двоих надсмотрщиков уложила, сломав им шею. Рабы с криками жались к стене. Селене показалось, что ее они боятся даже сильнее, чем своих мучителей.

Оставшихся двух надсмотрщиков она заставила немного подергаться. Пусть увидят, с кем имеют дело. Пусть схватятся за мечи. Их испугала не окровавленная кирка в ее руках. Они панически испугались ее глаз. Глаза Селены были красноречивее слов. Наверное, эти твари думали, что за несколько месяцев Эндовьер ее сломал. Ей обрезали волосы. Исполосовали спину. Им не хватало воображения представить, что усыпление их бдительности было частью ее стратегии. И расчет оправдался: в ней больше не видели Адарланского ассасина.

Они забыли, зато Селена не забыла ничего. Она помнила каждую секунду собственной боли и издевательств над другими узниками. Несчастная эйлуэйка тогда призывала своих богов, умоляя ее спасти. Боги молчали.

Со всеми четырьмя надсмотрщиками было покончено. Но у Селены оставалось еще одно дело, прежде чем она двинется навстречу своему концу. Она поспешила к главной штольне, откуда был выход на поверхность. Стражники бежали к ней со всех сторон. Давайте. Смерти хватит на всех.

Она поднималась наверх, попутно отбиваясь от наседавших стражников. Еще двое угомонились навсегда. Селена бросила кирку и взяла их мечи. Рабы не приветствовали ее радостными криками, не торжествовали, видя, как замертво падают их мучители. Они молча смотрели и всё понимали. Селена могла вырваться на поверхность, но не на свободу.

Она заранее приготовилась к тому, что на поверхности у нее будет еще один враг — яркое солнце. Глазам понадобится привыкать к слепящему свету. В полдень это сразу бы сделало ее мишенью для стражников. Селена выжидала. Еще лучше ей бы подошли сумерки, но в сумерки возле шахт полно охраны и рабов. Она не хотела случайных жертв и потому выбрала предвечернее время. Разомлевших стражников клонило в сон. Караульные тоже клевали носом, успевая подремать перед вечерней поверкой.

Трое стражников у входа в шахту и понятия не имели о бойне внизу. Они слышали крики, однако криками никого в Эндовьере не удивишь. Перед смертью все кричат одинаково, и эта троица не была исключением.

А потом Селена стремительно понеслась навстречу смерти, которая наверняка ждала ее возле высокой каменной стены на другом конце поселения.

Она петляла. Рядом свистели стрелы. Король приказывал ни в коем случае ее не убивать. Возможно, ранят в плечо или в ногу. Однако теперь, после стольких трупов, оставленных ею, каторжное начальство, скорее всего, осмелится нарушить королевский приказ.

Караульные пытались окружить Селену, нарываясь на ее мечи. Над Эндовьером установилась непривычная тишина.

Ее ранили в ногу. Глубоко, но не задели сухожилий. Наверное, и сейчас еще думали, что она будет работать. Нет, работать она больше не будет. Это был ее последний рабочий день в Эндовьере. Еще полдюжины убитых караульных, и кто-то обязательно пустит ей стрелу в горло.

Когда она приблизилась к воротам, лучники перестали стрелять.

Ее окружало три дюжины караульных. Возможно, их было даже больше. Надо же, сколько чести! Подумав об этом, Селена засмеялась. Караульные вопили, требуя принести цепи.

Она продолжала смеяться, сделав последний прорыв к стене. Еще четверо стражников остались лежать на пыльной земле.

Она смеялась и тогда, когда окружающий мир вдруг почернел, а ее пальцы ударились о каменистую поверхность… Всего в каком-то дюйме от стены.

Входная дверь тихо открылась. Шаол, несший вахту в прихожей Селены, встал. В коридоре было темно. Факелы давно догорели. Большинство обитателей замка уже спали. Совсем недавно часы пробили полночь. Когда Селена вошла к себе, Шаол знал, что ее пошатывает вовсе не от телесной усталости. Ее глаза были красными, лицо — бледным. Даже губы утратили привычный цвет.

Быстроногая бросилась к капитану, приветливо виляя хвостом. Несколько раз лизнув ему руку, собака посчитала ритуал исполненным и отправилась в спальню.

Селена молча взглянула на него. Взгляд был усталым и безучастным. Так же молча она пошла в спальню, на ходу расстегивая плащ.

Шаол тихо двинулся следом. Если бы она накричала на него и потребовала убраться, он бы даже обрадовался. Но она молчала, и эта отрешенность всерьез пугала капитана. Наверное, с такой же отрешенностью она бы встретила даже адарланского короля, появись он здесь.

Селена сняла плащ, швырнув на пол. Сбросила сапоги, оставив их лежать там, где упали. Забыв о присутствии Шаола, стала расстегивать камзол. Капитан отвернулся. Селена ушла в гардеробную, откуда вышла в простой ночной сорочке без всяких кружев. Быстроногая уже растянулась на постели.