– Ты можешь называть себя хоть Ахметом, хоть Магометом, хоть Наполеоном, но я тебя узнал. Я тебя никогда не забуду. Тебя и ту яму под Шатоем.

Одноглазый замолчал, лицо его окаменело.

– Я просидел там с ребятами две недели, мы все чуть не передохли от голода и жажды, и тут появился ты. Ты велел вытащить нас из ямы – но только для того, чтобы запытать до смерти. И ты их всех запытал, замучил – и Леху Кузнецова, и Степаныча, и Веселого… их страдания доставляли тебе удовольствие! Садист чертов! Ты и меня запытал почти до смерти… но тут подошла третья рота, подошли они – Рома, Серега, Том, – и ты сбежал со своими бандитами, и ты бросил меня – думал, что я уже умер. А я выжил, только остался без глаза и хромаю с тех пор. Ладно, это мне не очень мешает.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – прохрипел Ахмет (или Шамиль). – Я не был на той войне, не был. Можешь проверить по документам.

– Мне не нужны никакие документы! – оборвал его Кутузов. – Я знаю, как легко их купить! Только я никогда тебя не забуду! Никогда не забуду, как ты окурком выжег мой глаз! Никогда не забуду, что ты сделал с Лехой Кузнецовым перед тем, как пристрелить! Знаешь старый закон – око за око? Его никто не отменял. Вот сейчас я поступлю с тобой по этому закону. Ты ответишь мне за них всех – за всех тех ребят… я сделаю с тобой все, что ты делал с ними… с нами… и постараюсь, чтобы ты не умер как можно дольше!..

Единственный глаз Кутузова побелел. Он наклонился над Ахметом, протянул к нему руки…

– Уберите его от меня! – завизжал тот. – Я все вам расскажу! Все! Только уберите его!

Рома положил руку на плечо Кутузову и мягко проговорил:

– Подожди, старик. Пусть он расскажет.

Кутузов вздохнул и встряхнул головой, как будто освобождаясь от тяжелого сна, отошел в сторону.

Над Ахметом – или Шамилем – снова склонилась Лена.

– Я слушаю!

– К нам приехал незнакомый мужик из Питера, – начал Ахмет. – У него была малява… записка от серьезных людей… он сказал нам, что нужно убрать одного человека, который приедет на днях. То есть убрать его он может сам, а мы должны только обеспечить операцию. За это нам обещали очень хорошие деньги.

– Вам – это кому? – перебила его Лена.

– Мне и… мне и майору.

– Мелентьеву? – уточнила Лена.

– Ну да, кому же еще?

– Выходит, он тебя крышует?

– Ну да! – Ахмет зло сверкнул глазами.

– А что это был за человек, тот, из Питера, что привез вам маляву?

– Я у него документы не спрашивал! – огрызнулся Ахмет.

– Но хотя бы как он выглядел?

– Обыкновенно выглядел. Лицо такое длинное, как бы сказать…

– Лошадиное? – подсказала Лена, вспомнив человека, который караулил ее на вокзале.

– Во-во!

– Рассказывай дальше!

– Значит, приехал твой муж вот с ним, – Ахмет кивнул на Сергея. – Мы обсудили с приезжим операцию. Водилу я сразу взял на себя, послал механика, чтобы тот испортил его машину, а потом отправил ребят, чтобы как следует отделали, а потом выбросили в овраг. Машину, ясное дело, на запчасти разобрали, но он, выходит, оклемался.

– Выходит, – процедил Сергей.

– Дальше!

– А дальше тот приезжий пробрался в номер твоего мужа, дождался, когда он уснул, и сделал ему укол.

Глаза Лены сверкнули, но она промолчала.

Ахмет добавил:

– Еще я вызвал девку одну, Маринку, чтобы помаячила в той гостинице.

– Зачем?

– Как отвлекающий маневр. – Ахмет ухмыльнулся. – Чтобы, значит, если кто слишком усердно начнет копать насчет обстоятельств смерти, узнал о ней и отступился. И еще чтобы ты не больно ворошила грязное белье.

– Сволочь! – выдохнула Лена и оглянулась на Кутузова.

– Ты обещала! – заволновался Ахмет.

– Обещала, – после небольшой паузы кивнула Лена. – И я свое слово сдержу. Кутузову тебя не отдам. А какая роль досталась майору? Что он делал?

Ахмет не сразу решился договорить, но скосил глаза на Кутузова и неохотно продолжил:

– Он всех припугнул – и в гостинице, и в других местах, чтобы лишнего не болтали. Он страшный человек, его в нашем городе все боятся. Еще он доктора вызвал, который у него на крючке, и заставил оформить свидетельство о смерти, указав в нем естественную причину. Вот и взял на себя переговоры с тобой – чтобы ты приехала на опознание и не подняла лишний шум. Да только тут все пошло наперекосяк… Дальше ты все знаешь.

– Знаю, – согласилась Лена. – Знаю, что Маринку ты сам убил и в лесу закопал, так?

– Да кому она нужна-то, шалава подзаборная! Кто о ней вспомнит, кто пожалеет?

Лена молча разглядывала Ахмета, словно решала его судьбу.

– Я тебе все рассказал, – проговорил Ахмет, ловя ее взгляд. – Ты обещала…

– Я обещала, что не отдам тебя Кутузову. И я сдержу свое слово. Том, займись им!

На ее месте появился еще один человек – коренастый, лысоватый мужчина с покрытыми шрамами лицом. На левой руке у него не хватало двух пальцев.

Он внимательно оглядел Ахмета и вдруг достал из кармана плоскую металлическую фляжку.

– Выпей! – приказал он, поднеся эту фляжку к губам Ахмета. – Выпей, тебе говорят!

– Это что – яд? – подозрительно проговорил тот.

– Нет, не яд. Выпей!

– Ничего я не буду пить! – Ахмет плотно сжал зубы.

– Тебе же хуже! – Том достал складной десантный нож, открыл лезвие, разжал зубы Ахмета и влил в его рот густую, неприятно пахнущую маслянистую жидкость.

Ахмет давился, захлебывался – но ничего не мог сделать, и скоро содержимое фляжки перекочевало в его желудок.

– Какая гадость, – прохрипел он с омерзением, когда экзекуция закончилась.

– Ничего, бывает и хуже! – ответил Том, убирая фляжку в карман, и добавил: – Ну что, все готово, мы можем уходить.

Четверо бывших солдат и Елена Лотарева вышли из бытовки и направились к своей машине.

Поравнявшись с Сергеем, Лена спросила:

– А почему его зовут Том? С Кутузовым все понятно, из-за одного глаза, а с ним?

– Я уже говорил, он классный подрывник. Говорят, подрывник ошибается один раз в жизни, так вот это не совсем так. Том несколько раз подрывался, но отделался легко – потерял два пальца, да лицо все в шрамах. Вот мы и шутили, что у него девять жизней, как у кота. У кота Тома из мультфильма…

Едет по степи печенежский хан Карай, смотрит на солнце, не щурится. Глаза у Карая узкие, лицо широкое, от загара темное, усы длинные висят, как жгуты просмоленные. За Караем едут его воины на низкорослых лошадках, за воинами – кибитки с женами и детьми. Любят печенеги своего хана – потому что смел Карай и удачлив. Смел, да не глуп – знает, когда надо напасть, а когда отступить, знает, когда ударить, а когда заслониться.