Весь день было довольно облачно, и едва омнибус отъехал, как зарядил дождь, мелкий и серый, точно пелена тумана. Смеркалось быстро, и пейзаж за окнами омнибуса выглядел монотонным и неприветливым. Ширли передернуло при мысли о том, что вскоре ей придется брести через такие же мокрые и плоские поля. Тут в ней вдруг проснулась подозрительность, и она принялась украдкой разглядывать других пассажиров. Виной всему расшатанные нервы, нехотя призналась она себе. Однако с самого начала поездки девушку сопровождало тревожное ощущение, что кто-то преследует ее от самых дверей гостиницы.

Впрочем, в попутчиках ее не было на первый взгляд ничего подозрительного. Два фермера обсуждали погоду с сильным суссекским акцентом; краснолицый мужчина, судя по всему, егерь, развалившись на сиденье, предназначенном сразу для двух человек, читал журнал «Наши собаки»; было также несколько женщин, ездивших в город за покупками. По дороге омнибус подобрал еще несколько человек; когда они входили, их радостными возгласами приветствовали остальные пассажиры. Прямо за спиной у Ширли сидела какая-то ирландка и пересказывала своей сгорающей от любопытства соседке все подробности операции аппендицита, которую делали одному ее знакомому.

У первой же деревни почти все пассажиры вышли, водитель тоже покинул омнибус – передать посылку в местную гостиницу. Ширли и краснолицый мужчина остались вдвоем. Неприятное ощущение, что за ней следят, не покидало девушку, и она украдкой покосилась на попутчика. Но тот был целиком поглощен чтением; похоже, Ширли вовсе не интересовала его.

Водитель вернулся, они отъехали от деревни примерно на милю; тут краснолицый вышел – возле питомника для охотничьих собак. Ширли устроилась поудобнее, усмехаясь и дивясь своему малодушию.

Омнибус останавливался еще несколько раз, подобрать новых пассажиров; потом водитель вновь передал кому-то посылку из города.

Ширли не привыкла к столь медлительным загородным поездкам, ее начало сжигать нетерпение, она все чаще поглядывала на часы. За окнами стало темнеть, и водитель включил в салоне свет. На окнах блестели капли дождя; с пола тянуло неприятным холодком.

Водитель подкатил к обочине и затормозил.

– Ну вот и прибыли, мисс. Погода – хуже некуда, сырость.

Ширли достала кошелек.

– Погода просто жуткая. Скажите, пожалуйста, а когда обратный автобус?

– Вернусь примерно через час.

Стало ясно, что здесь ходит только один автобус.

– Обратный билет будете брать, мисс? Тогда с вас шиллинг.

– Нет. Могу не успеть на обратный.

– В таком случае с вас всего шесть пенсов, мисс.

Она протянула водителю деньги, тот открыл для нее дверь. Ширли вышла на дорогу и стояла, провожая глазами удаляющийся автобус до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.

Фонарик она захватила, но света было еще достаточно, чтобы различить, куда идти. Девушка стояла на перекрестке. Одна из стрелок дорожного указателя показывала, где Нортон; и, приподняв воротник пальто, чтобы капли дождя не стекали на шею, Ширли торопливо зашагала в этом направлении.

То была проселочная дорога, но вполне в приличном состоянии после ремонта. Вилась она между живых изгородей, мимо одиноко стоявших коттеджей и фермерских хозяйств. По дороге девушку обогнали три мотоциклиста и один автомобиль; складывалось впечатление, что дорогой этой пользуются не часто. Один раз впереди показался пешеход, и она быстро обогнала его. Мужчина поздоровался, пожелал доброго вечера в дружелюбной манере, свойственной теперь разве что сельским обитателям. Ширли ответила на приветствие и продолжала шагать дальше.

Примерно в миле от главной дороги, в небольшой низине, мелькнула целая россыпь огоньков – видно, там примостилась небольшая деревушка. Но, если не считать ее, места эти были малообитаемые. И Ширли, всматривающейся вперед, в сгущающиеся сумерки, показалось, что кругом, до самого горизонта в серовато-золотистых тонах, тянутся лишь поля, ничего больше.

Но через полмили после деревеньки монотонность пейзажа нарушили деревья; чем дальше, тем плотнее они стояли, тем толще были у них стволы. Ширли уловила запах сосновой хвои, различила в меркнущем свете серебристо-серые березы. Капли дождя скатывались с листьев на дорогу. Но никаких других признаков жизни здесь не наблюдалось. Наверное, слишком сыро, подумала Ширли, и все кролики, которых обычно видишь на проселочной дороге в этот час, попрятались в свои норки.

У нее не было возможности измерить пройденное ею расстояние, но она полагала, что, должно быть, уже прошагала две мили, и стала искать глазами ворота. Сердясь и одновременно насмехаясь над собой за излишнюю подозрительность и нервность, девушка винила во всем погоду и неуклонно надвигающуюся темноту. Дождь не стихал, падал размеренно, с тихим шорохом; ни признака ветерка – ветви деревьев совершенно неподвижны; кругом, судя по всему, ни души. Однако несколько раз она останавливалась и прислушивалась – казалось, что раздавался какой-то подозрительный звук. Но что именно за звук – непонятно. Возможно, шаги, возможно, шорох шин по мокрой дороге. Однажды показалось, что откуда-то издалека донесся звук автомобильного мотора, но ни одна машина ее не обогнала, и Ширли решила, что ей просто послышалось или же где-то в отдалении проходит еще одна дорога.

И тут впереди мелькнуло что-то белое. Она приблизилась и увидела ворота, за ними тянулся лес. Полуоткрытые ворота стояли на вырубке среди деревьев.

Девушка не слишком уверенно прошла еще несколько ярдов, но вот она увидела впереди еще одни большие железные ворота и свет в окне сторожки. Значит, где-то здесь поблизости находится и особняк. Ширли развернулась и быстро зашагала к первым воротам.

Темный лес выглядел таким таинственным; высокий подлесок, резные коричневые перья папоротника, засохшие еще осенью, высились на добрые три фута; под ними темно-зеленые, словно лакированные листочки черники. Земля под ногами Ширли была скользкой от дождя; в узких колеях от колес плескалась грязная вода.

Она осторожно пробиралась по дороге вперед, дошла до развилки; в конце более короткой дороги Ширли увидела свет и свернула на другую, ту, что левее.

Снова сильно запахло соснами, еще несколько шагов – и вот она вышла на более открытое пространство. Под ногами не вязкая от грязи земля, а песок; ковер из опавших сосновых игл приглушал шаги. Кругом разбросаны шишки; подлесок кончился; ее со всех сторон обступили высокие стройные стволы, чешуйки на которых поблескивали от влаги; ряд за рядом, строй за строем, они уходили куда-то в туман и сгущающуюся мглу.

Тишина здесь стояла такая, что мурашки пошли по коже. Дождь, по-прежнему падавший бесшумно и неустанно, казался покрывалом, окутавшим весь лес и заглушавшим звуки. Ширли стиснула зубы и нащупала в большом кармане пальто рукоять пистолета – это придавало уверенности.

И почти тотчас же она заметила впереди огоньки. Ширли подошла к озеру, искусственному водоему в конце широкой аллеи, что тянулась к югу от особняка. Это его огоньки поблескивали в отдалении; она различала и очертания самого дома, вырисовывающиеся на фоне неба, увидела и лужайку, полого сбегающую к опушке леса.