На противоположной от особняка стороне озера стоял белый павильон, выстроенный в стиле классицизма, столь популярном в восемнадцатом веке. Он походил на призрак во тьме, незанавешенные окна смотрели черными глазницами.

Ширли почувствовала, как бешено забилось в груди сердце. Павильон, поджидавший ее среди деревьев, выглядел таким заброшенным и одновременно – пугающим. Больше всего на свете ей хотелось в этот миг отойти от него на цыпочках как можно дальше; и на протяжении нескольких минут она стояла в тени деревьев, глядя на погруженное в зловещую тишину здание и борясь с самыми дурными предчувствиями.

Стояла так тихо и неподвижно, что биение собственного сердца казалось просто оглушительным. Где-то невдалеке раздался крик фазана, он словно разорвал эту давящую тишину, потом девушка услышала треск перьев. Она вздрогнула от неожиданности, потом замерла и снова стала прислушиваться. Птица, судя по всему, улетела, до нее снова не доносилось ни звука. Наверное, решила Ширли, фазана спугнула лиса.

Она достала из кармана пистолет, взвела курок. Щелчок затвора немного успокоил ее; Ширли сняла оружие с предохранителя и медленно направилась к павильону.

Дверь была не заперта; ручка резко скрипнула, когда она надавила на нее. Ширли вошла внутрь и привалилась спиной к стене у двери. Через некоторое время, убедившись, что в павильоне нет ни единой живой души, о чем говорила царившая здесь мертвая тишина, она достала из кармана фонарик и включила его.

Павильон был действительно пуст. Здесь стояли садовая мебель, плетеные кресла и столик, на креслах – подушки радостных пестрых расцветок. Луч света от фонаря медленно двигался по помещению, высвечивая каждый уголок. Ширли затворила за собой дверь, заставила себя сесть в одно из кресел, выключила фонарик.

Понемногу глаза привыкли к темноте, и она стала различать предметы в комнате. Чувство тревоги, испытанное совсем недавно, и инстинкт самосохранения заставили ее придвинуть свое кресло вплотную к стене. Кругом серели во тьме высокие продолговатые окна. Она пыталась убедить себя, что никто не сможет видеть ее снаружи.

Потом вдруг услышала тиканье своих наручных часов, отвернула рукав, взглянула на циферблат. Светящиеся стрелки показывали двадцать минут седьмого; Коллинз опаздывал. Тут она вдруг испугалась – что, если он затеял какую-то свою игру? Ширли плотно сжала губы; снова начала прислушиваться – в надежде услышать звук приближающихся шагов.

Вдруг хрустнула сухая ветка, и ручка двери со скрипом повернулась; сердце у Ширли испуганно екнуло. Она встала, держа палец на спусковом крючке.

В дверях возник силуэт мужчины, разглядеть его лицо было невозможно. Она ждала, затаив дыхание.

– Вы здесь, мисс?

Эти слова были произнесены так тихо, что Ширли едва их расслышала. Да, голос камердинера.

– Здесь. Вы сильно опоздали. – Она включила фонарик.

Коллинз бросился к ней.

– Выключите! Сейчас же! Никакого света!

Девушка повиновалась, затем холодно заметила:

– Давайте без резких движений. Ведь я могла вас и пристрелить.

Коллинз приблизился к Ширли и схватил ее за левое запястье.

– Ради всего святого, уходите отсюда! – лихорадочно зашептал он. – Мне не следовало приглашать вас сюда. Я ведь предупреждал, это опасно. За мной кто-то шел. Уходим отсюда, и быстро!

Ширли, сама того не осознавая, тоже понизила голос. И изо всех сил старалась, чтобы он не дрожал:

– Пытаетесь меня отодвинуть? Не выйдет. Мы здесь, чтобы обговорить наше дело.

В голосе Коллинза звучала еле сдерживаемая злоба:

– Сами знаете, что случилось с вашим братом. Хотите, чтобы и вас тоже?.. Я же сказал, за мной кто-то следил. Шел по пятам. Убирайтесь отсюда, живо!

И он подтолкнул ее к двери. Поняв, что страх его ненаигранный, Ширли вышла из павильона за ним следом, позволила ему отвести себя в тень деревьев. Там Коллинз остановился и прислушался. Кругом стояла тишина, но он повлек ее еще дальше, в темную глубину леса. И только там отпустил руку девушки.

– Я не собирался ни отодвигать вас, ни бросать это дело. Клянусь. Мы встретимся снова, но только не здесь. Для меня это становится все опаснее. Не нужно было вам звонить мне в особняк. – Коллинз умолк, снова настороженно прислушался. – Он следит за мной. Мне пора. Ради Бога, мисс, умоляю вас, возвращайтесь в Лондон! Вы в большей опасности, чем вам кажется. Мы обязательно встретимся… даю слово!

– Да уж, не советую увиливать. Сами знаете, что у меня есть.

Коллинз тихо усмехнулся:

– Полбатона хлеба, мисс. Этого недостаточно.

– Вполне достаточно, чтобы доставить вам неприятности, – мрачно произнесла она.

– Только попробуйте, и не видать вам второй половинки. – В голосе его звучала угроза. – Вы совсем обезумели, раз заявились сюда. Вам грозит опасность. Я не могу быть на стреме все время. Вы сильно рискуете, даже не понимаете как!

– Я останусь в Верхнем Неттлфолде ровно до тех пор, пока не получу то, за чем пришла, – холодно ответила девушка.

Тут пальцы его вновь сомкнулись на ее запястье. И он, склонившись к самому уху Ширли, шепнул:

– Слышите?

Девушке, с ее вконец расшатанными нервами, вдруг показалось, что весь лес в этот момент наполнился тихими звуками, названия которым подобрать было просто невозможно. Шелестели опавшие листья – наверно, по ним промчался куда-то кролик; хрустнула веточка; тень от одного из деревьев будто бы сдвинулась с места.

Страх, который испытывал мужчина, передался Ширли. Ей казалось: чьи-то глаза исподтишка следят за ней, захотелось убраться из этого проклятого места как можно скорее. Она стряхнула руку Коллинза.

Он опустил ее и легонько подтолкнул в спину:

– Бегите! Нас не должны видеть вместе! Ради Бога, бегите отсюда!

И Коллинз пустился наутек, бесшумно, как призрак.

Ночь надвигалась на Ширли, полная неведомых опасностей. На секунду ею овладела паника, некая сила точно приковала ее к земле, коленки дрожали. Но затем она решительно тряхнула головой и двинулась по тропинке. Уже совсем стемнело, девушка ничего не видела, однако не осмеливалась включить фонарик. Ширли почти вслепую, но очень быстро шагала прочь от павильона, с трудом подавляя неукротимое желание пуститься бегом.

А затем резко остановилась – слева от дорожки сквозь деревья мелькнул луч света и беспорядочно заметался по земле. В лесу был кто-то еще, что-то искал…

Ширли развернулась и бросилась в глубину леса, ища укрытия. Она уже не разбирала, куда бежит. Споткнулась о корни огромной березы, упала и, еще лежа на земле, обернулась: свет приближался к ней. Девушка вскочила на ноги и побежала в самую чащу леса.

За полы пальто цепляли ветки папоротника, хлестали по лодыжкам; она кое-как прорвалась через эти заросли и оказалась среди строя берез с серебристыми стволами, под которыми росла черника. Пригнувшись, спряталась за кустом и смотрела, не шелохнется ли ветка подлеска.