Мало кто мог предположить, что 37-летний кардинал, оказавшийся в центре всеобщего внимания, переживал в те дни невыносимые физические страдания. Его слабое здоровье не выдержало нервного напряжения последних месяцев. Ришелье мучают сильнейшие приступы мигрени, доводящие его до изнеможения. «Я не написал ни строчки для королевы, умирая от головной боли», — жалуется он своему секретарю Шарпантье. Ришелье стоически выжидает, когда болезнь отступит сама. Он знает, что она уже никогда не отвяжется, но надеется хотя бы на временное облегчение.

И долгожданное облегчение наконец пришло, болезнь отступила. Ришелье возобновляет свою деятельность. Внимательно следит за Силлери и другими недругами, которые пытаются предотвратить его появление в Королевском совете. Кардинал сознательно вводит в заблуждение своих врагов: пускает слух, будто намерен отдалиться от дел и поискать удачи в Риме, где после смерти Григория XV предстояло выбирать нового папу и в связи с этим ожидались большие перемены. Вспоминая позже тот период жизни, Ришелье писал в «Мемуарах»: «В те мрачные времена меня, к несчастью, ненавидели сильные люди государства, причем не за то, что я причинил им какое-то зло, а за достоинства, которые они во мне предполагали. Увы, не с сегодняшнего дня добродетель досаждает богатству, а таланты порождают преступления. Во все времена замечали, что при слабых министрах добрая репутация столь же опасна, сколь и дурная, и что выдающиеся люди оказывались в худшем положении, чем виновные. Не оставалось ничего другого, как положиться на течение времени и найти утешение в этом ожидании».

Заняв выжидательную позицию, Ришелье приводит в порядок материальные дела. Он отдает свое епископство аббату Эмерику де Брагелонгу в обмен на должность декана в Сен-Мартен-де-Тур и аббатство Нотр-Дам-де-Сен-Васт, что должно несколько увеличить его доходы. Новое положение требовало больших расходов. Корреспонденция Ришелье, относящаяся к 1622–1623 годам, практически вся посвящена урегулированию его финансовых пел.

А двор живет бесконечными интригами, большими и малыми скандалами, постоянными сплетнями и слухами. Король после двух военных походов вновь пристрастился в охоте, на которой пропадает целыми днями. Если он не на охоте, то забавляется стрельбой по птицам в аллеях Тюильри. Однажды умудрился угодить свинцом в пышную прическу Анны Австрийской, прогуливавшейся по парку. Опять ссора, опять неприятное объяснение.

При дворе уже давно поговаривали о неладах в королевском семействе. Вскоре после женитьбы король отдалился от молодой жены, которую первое время боготворил. Пищу новым сплетням дала и королева. Все заметили, с каким пренебрежением она стала относиться к мужу. Людовик XIII предпочитает общество лошадей, охотничьих собак и ловчих птиц. У Анны Австрийской — свое общество, свои забавы. После того как молодая королева родила подряд двух дочерей, при дворе стали уделять больше внимания дофину — принцу Гастону, видя в нем будущего короля.

Все более пристальный интерес у придворных с некоторых пор вызывал и маркиз де Ла Вьевиль. Бывший капитан королевских мушкетеров, а затем главный сокольничий королевства, Ла Вьевиль сумел войти в доверие к Людовику XIII. Почувствовав появление нового фаворита, Силлери и Пюизье поспешили закрепить свои отношения с Ла Вьевилем и предложили ему пост сюринтенданта финансов, который в то время занимал граф де Шомберг. Сделка состоялась, и завязалась интрига по устранению ставшего ненужным Шомберга.

Ришелье наблюдал за ее развитием, не имея возможности вмешаться. Кардинал все еще не пользовался расположением короля, но был намерен растопить лед. Венецианский посол докладывал своему правительству: «Господин кардинал де Ришелье единственный, кто здесь противодействует министрам. Он прилагает все усилия для того, чтобы возвысить себя в глазах короля… внушая ему идею величия и славы короны». Тактика Ришелье включала замаскированную дискредитацию правительственной политики как внутри страны, так и за ее пределами. Тот же венецианский посол сообщал, что кардинал Ришелье недвусмысленно осуждал политику уступок Мадриду, проводимую Пюизье в Северной Италии, показывая ее пагубность для интересов Франции. Судя по всему, Ришелье хорошо изучил характер Людовика XIII, сделав упор на его тщеславие, желание походить на своего знаменитого отца. При каждом удобном случае кардинал взывал к памяти Генриха Великого. Он упорно внедрял в сознание молодого короля такие понятия, как величие, слава, родина, не уставая говорить об историческом предназначении Людовика XIII. Раскрывая близорукость и беспомощность дипломатии Силлери — Пюизье, Ришелье сумел возбудить недовольство короля своими министрами. В этом кардиналу помог неожиданный союзник. Им оказался маркиз де Ла Вьевиль, которого Силлери ошибочно принимал за единомышленника. Сокольничего уже не устраивала должность сюринтенданта финансов. Он претендовал ни много ни мало на пост самого Силлери — первого министра. Встав во главе финансов, Ла Вьевиль очень скоро столкнулся с партией Силлери, когда задумал сократить число пенсий. К тому же он обнаружил, что значительные суммы, выделенные на оказание помощи союзникам Франции, задержались в руках Силлери и его сына Пюизье. Возник скандал, в результате которого Людовик XIII 1 января 1624 г. уволил в отставку и отца, и сына, доверив руководство Королевском советом маркизу де Ла Вьевилю.

* * *

Ришелье счел, что настал наконец и его час, но он ошибся. Достигнув вершин власти, Ла Вьевиль не спешил делиться ею с тем, кого в глубине души серьезно опасался. В представленном Ла Вьевилем королю списке нового Королевского совета имя кардинала Ришелье не значилось. Любопытно, что руководство внешней политикой Ла Вьевиль распределил между четырьмя (!) государственными секретарями. Мария Медичи, не обнаружив Ришелье в составе нового Королевского совета, в знак протеста отказалась в него войти.

С самого начала положение Ла Вьевиля оказалось весьма шатким, так как он восстановил против себя все партии. К тому же первый министр проявил себя столь же слабым администратором и посредственным политиком, как и его предшественники. Неуверенность и растерянность Ла Вьевиля росли с каждым днем. Он пасовал перед все более решительными нападками на него королевы-матери. В конце концов Ла Вьевиль сам приглашает Ришелье в Королевский совет, но на второстепенную, если не третьестепенную, роль государственного секретаря по дипломатической переписке. Этот пост не открывал Ришелье прямого выхода на короля, и он отклонил предложение, сославшись на слабое здоровье. Тогда озадаченный Ла Вьевиль предложил кардиналу на выбор мадридское или римское посольство. На этот раз возмутилась Мария Медичи, не желавшая отпускать от себя верного советника. Она настаивала на том, чтобы кардиналу Ришелье предоставили место, соответствующее его высокому сану. Однажды, прогуливаясь с Ла Вьевилем в Компьенском лесу, Мария Медичи вновь завела разговор на эту тему. «Мадам! — пророчески воскликнул первый министр. — Вы требуете от меня такого, что неминуемо приведет меня к краху, и я не уверен, что однажды Ваше Величество не раскается в том, что так опрометчиво выдвинули человека, которого сами недостаточно хорошо знали».

Не в силах сопротивляться оказываемому на него давлению Ла Вьевиль соглашается ввести Ришелье в Совет, но пытается смягчить неминуемый удар: кардиналу предоставляется совещательный голос.