— Но сначала ты расскажешь нам все: про Альбину, про себя и про ваши планы, — добавил Никита.

— Извините, но это вы говорите глупости, — резко ответила я. — Тихое исчезновение невозможно, меня будут искать. И поверьте мне, это будет довольно шумно.

— Ой, как страшно, — лениво улыбнулся Никита. — И на кого ты, детка, надеешься? На того детектива, что твою подружку искал? Зря. Один раз мы ему голову заморочили, и второй не сложнее будет. Покажем ему запись, как ты через проходную вышла, предъявим свидетелей, которые видели, в какую сторону ты ушла и на какой автобус села.

— Вы, что ли, будете этими свидетелями? — Боюсь, что мои слова прозвучали грубовато. Понимаете, я начала немного нервничать — уж слишком уверены в себе были противники, слишком серьезно они были настроены на то, чтобы избавиться от меня. Конечно, Гошку, когда он начнет меня искать, им заморочить не удастся, на это они зря рассчитывают. Напарник разгромит эту лавочку в два счета… вот только как бы для меня это не было поздно. Нет, надо выбираться отсюда, и выбираться быстро!

— Виталию Александровичу это не по чину — свидетелем выступать. — Никита продолжал улыбаться. — Я — да, я засвидетельствую, что лично тебя до выхода проводил. И Зоя это подтвердит, она не откажется. А вот то, как мы тебя через черный ход… — Он неожиданно прервался и повернулся к директору: — Или здесь с ней поговорим?

— Нет, — покачал головой Виталий Александрович и наконец убрал пистолет в стол. — Давай ко мне, как в прошлый раз.

Очень хорошо. Я незаметно напряглась в кресле… сейчас… эх, был бы Никита хоть чуть-чуть поближе…

— Это верно. По проторенной дорожке — оно всегда лучше, — согласился Никита и сделал шаг ко мне.

Все! Лучшей позиции для начала активных действий у меня не будет. Я, не вставая, резко опрокинулась вбок вместе со стулом и сбила Никиту с ног. Тут же кувырком перекатилась в сторону, приподнялась на одно колено и, успев немного удивиться, почему опытный безопасник даже не пытается блокировать мой удар, замахнулась, чтобы дотянуться ребром ладони до его шеи. Через мгновение я поняла причину такой беспечности противника: Никита хлопнул меня по ноге, и крохотный шприц-ампула, зажатый у него между пальцами, легко пробил мою кожу. Понятия не имею, что там была за дрянь, но подействовала она мгновенно: я вдруг потеряла способность дышать, а мышцы мои превратились в кисель. Не завершив намеченного удара, я мешком свалилась на пол. Сквозь наплывающий туман я еще видела, как Никита поднялся на ноги, услышала негромкое, но полное ненависти «Сука!» и почувствовала сильный удар ногой по ребрам. Потом коричневый тупоносый ботинок приблизился к моему лицу, медленно и неотвратимо… я попыталась закричать, но не смогла выдавить из парализованного горла даже слабого писка. Туман перед глазами и в голове сгустился и смягчил боль. Я даже не поняла, куда попал Никита: по щеке, по скуле, по виску? И последняя мысль, которая всплыла, прежде чем я окончательно потеряла сознание: «Нет, меня не убьют. Им же надо допросить меня, выяснить, что я успела узнать про Альбину… они не убьют меня сейчас».

Они меня не убили. Это была первая мысль. Я не помнила, кто это — они, не понимала, что произошло, не знала, где я, и слабо представляла, кто, собственно, я такая. Но я была жива — вот оно, счастье! А с остальным — с остальным разберемся. Постепенно. Постепенно — не потому, что мне некуда торопиться. Я еще не слишком хорошо соображаю, но подозреваю, что некоторая, скажем так, шустрость была бы сейчас вполне уместна, но — увы! Я слишком плохо себя чувствую, даже просто открыть глаза для меня непосильная задача. Поэтому не надо дергаться, надо лежать тихо и ждать, когда вернутся силы и прояснится сознание.

Сквозь шум в ушах начали пробиваться какие-то звуки, кажется, рядом со мной разговаривают… точно, разговаривают двое мужчин. Кто это, интересно? Поскольку они не пытаются мне помочь, это явно не друзья… и голоса какие неприятные!

— Когда она очухается?

Интересно, эту интонацию я где-то уже слышала. Что же мы, с этим типом знакомы? Не помню. Но негодяй, однозначно.

— Еще минут через двадцать, не раньше. Я ей от души вкатил, полный шприц.

Ага, вот, значит, кто ответствен за мое плачевное состояние. Тоже негодяй. Причем еще больший негодяй, чем первый, — первый мне хоть всякую дрянь не колол. А этот в честном бою не сумел меня одолеть, так воспользовался запрещенным приемом… Подождите, что значит — в честном бою? Я чем, вообще, занимаюсь? Какая такая профессия предусматривает драку (честную или не честную, это уже детали) между девушкой и мужчиной?

— Все-таки надо выяснить, кто она такая, — продолжил второй негодяй. — Не журналистка, ясно, и подготовка у нее точно есть.

— Скажи еще, что она из спецназа, — коротко хохотнул первый.

— Не, не похоже. У них школа другая.

— Ладно тебе, школа. Просто жить хочет девчонка, вот и дергалась, как могла.

— Та, Альбина, тоже жить хотела. И руками-ногами тоже махать пыталась, только без толку. А эта… она ведь меня с ног свалила. Нет, школа у нее есть, это точно.

— Ладно, что сейчас гадать. Через час она сама нам все расскажет.

— Почему только через час? Ее уже через полчаса можно начинать трясти.

— Костолом ты, Никитушка, — снова засмеялся первый. — Костолом — и ничего больше. Психологию человеческую ни во что не ставишь. А ты подумай: придет девчонка в себя, оглядится вокруг и что почувствует? Правильно, панику и ужас. А рядом никого нет, никто не приходит и не приходит… Да когда она нас увидит, она счастлива будет нам все рассказать! Так что пусть барышня тут доспевает, а мы пойдем пока отдохнем, на мягком диванчике посидим, коньячком побалуемся.

— Вы хозяин, — судя по тону, второй негодяй остался при своем мнении, — вам виднее. По-моему, пара хороших зуботычин — и никакой психологии уже не нужно.

Легкий звук шагов, скрип закрывающейся двери и тишина. Похоже, я осталась одна. Надо бы проверить, но сил пока не хватает. Я лежу, распластавшись, словно лягушка, на холодном полу — хорошо хоть, начинаю понемногу руки-ноги чувствовать. Я попробовала шевельнуть пальцами — нет, это слишком тяжелая работа. Приподнять веки тоже не получилось. Ладно, с двигательной активностью повременим, попробуем разобраться с той массой информации, которая на меня свалилась.

Я не журналистка — это раз. По крайней мере, захватившие меня негодяи в этом уверены. И я, по их же словам, не из спецназа. Признаюсь, это меня не удивляет: как-то не чувствую я себя спецназовцем… спецназов-кой… в общем, вы поняли. Хотя было сказано, что подготовка у меня есть. Какая, интересно, подготовка? А еще — школа другая. Вот со школой уже что-то связано, школа — это уже теплее, это вам не спецназ… ну конечно же школа! Я же учитель, учитель математики в старших классах! Ф-фу, как приятно вспомнить, кто ты есть! Хотя это мало что объясняет. Зачем учителю математики драться с какими-то посторонними мужиками? И что они собираются у меня через час спрашивать? И кто такая Альбина?