В прицепе было место для двоих, и еще два человека могли разместиться, хотя и без особого комфорта, в задней части «крепыша», на капоте двигателя.

– Зои, Медоуларк, прицеп ваш, – сказал Мэл. – Он и так тяжело нагружен едой и топливом, но кто-то должен в нем сидеть, а вы весите меньше, чем Джейн и Саймон. Чем меньше загрузка, тем ниже вероятность, что лыжи прицепа застрянут.

Две женщины забрались в прицеп, а Саймон и Джейн залезли на капот.

Мэл сдвинул парные джойстики вперед. «Крепыш» поехал, прокладывая свою колею в снегу.

Мэл осторожно направлял машину между деревьями. Вести ее было не легче, чем шлакоблок. Как и при управлении кораблем, каждый поворот нужно было продумывать заранее. Мэл понял это, когда пару раз едва не врезался в дерево.

Однако на приборной панели оказался встроенный компас, и благодаря ему Мэл мог держать приблизительно курс на север.

«Крепыш» полз по лесу со средней скоростью около десяти миль в час. Где-то далеко впереди, пока невидимые, находились Большие белые горы.

Покопавшись в снегу, белый заяц нашел то, что искал – кустик щавеля, – и пощипал крошечные листья растения, время от времени поднимая голову и прислушиваясь. Солнце вставало, и его свет заливал все, словно жидкий мед. У деревьев, окружавших опушку, на которой сидел заяц, росли голубые тени.

Внезапно внимание зайца привлек какой-то звук. Заяц встал на задние лапы и осмотрелся, навострил уши с черными кончиками и пытливо пошевелил носом.

Звук усилился. Это было рычание – неестественное и жуткое. Чем громче становился звук, тем сильнее дрожала земля под зайцем.

Заяц сильно встревожился, но не сдвинулся с места – такая уж у него была привычка. Плотный белый мех идеально маскировал его на снегу, и если заяц замрет, то существо, издающее этот шум, возможно, его не заметит.

Существо появилось на поляне. Такого животного заяц еще никогда не видел. Оно было огромное и черное, словно медведь, но гораздо длиннее и шире, и с сочленением в середине, словно у него был хвост почти таких же размеров, как и тело.

И это животное двигалось прямо на зайца.

В конце концов заяц бросился бежать и спрятался за упавшей веткой. Выглянув из-за нее, он увидел, что черное чудовище пробило себе путь через лес на дальней стороне поляны. Заяц заметил, что на спине животного сидят другие, поменьше. В его маленьком мозгу появились новые мысли: зачем чудовище это делает? Эти существа – его дети? Может, такие чудовища помогают своим зайчатам, нося их на спине?

Когда рев чудовища стих, заяц выбросил все это из головы и снова вспомнил про щавель. Корм – это крайне важно. Весна уже не за горами, а там и сезон спаривания. Зайцу понадобятся все его силы, чтобы затем можно было насладиться несколькими славными днями лета, когда снег уже растаял, когда много зелени и живот всегда набит. Но в данный момент пища была крайне скудной – в основном его рацион составляли мох и лишайники – и на ее поиски уходило много времени.

Он выскочил на поляну, но вдруг справа послышался шорох. У зайца резко заболела лапа; он почувствовал, что его подбросило в воздух, услышал хруст…

А затем – ничего.

* * *

Вожаку стаи волков, который убил зайца, достались лучшие куски – задние ноги с сочным, жирным мясом. Их он поделил со своей подругой – главной самкой. Остальные пятеро волков – их дети – рычали и кусались, сражаясь за кости, мозги, внутренности и шкуру.

Да, это были волки, но из-за неудавшегося терраформирования на Атате их размеры увеличились, поэтому даже у самого маленького из них был метр двадцать в холке, а у самого крупного – около полутора метров. Их тощие задние лапы изгибались, как у гончих, а челюсти, как у бульдогов, поражали своей мощью. У них были серовато-белые шкуры и дымчатые оранжевые глаза – настолько темные, что казались практически красными.

Как только с едой было покончено – а один заяц восьми волкам, тем более таким огромным, был на один укус – стая принялась слизывать кровь с морд.

Но вожаку не сиделось на месте. Едкий, чужой запах большого существа, которое пересекло поляну всего несколько минут назад, все еще висел в воздухе. К нему примешивались запахи живых существ из плоти и крови. Патриарх видел, что чудовище сопровождали пять существ, и знал: если их поймать, из них получится хороший обед. Мяса хватит на всех.

Резко тявкнув пару раз, он поднял стаю. Один из его детей, самый молодой самец, встал не так быстро, как хотелось бы отцу, и поэтому был простимулирован легким укусом за ляжку.

Вожак дважды повернулся на месте, показывая, что нужно спешить, а затем направился туда, откуда доносились лязг и рев чудовища. Остальные волки двинулись следом.

Стая осторожно, ритмично мчалась по глубокому снегу, достававшему волкам до брюха. Найти чудовище было легко – как по следам, так и по запаху.

Вскоре оно показалось. Вожак стаи и его подруга притормозили, а другие волки, как всегда, последовали примеру своих родителей.

Теперь они двигались с той же скоростью, что и огромное чудовище, но держались от него поодаль – на таком расстоянии, чтобы существа поменьше их не заметили.

Волки-террафрики уверенно преследовали свою жертву. Бежать так они могли часами. Чудовище наверняка устанет раньше, чем они.

А затем, когда оно начнет замедляться, стая бросится в атаку.

– Босс? Босс!

Отис осторожно потряс мистера О’Бэннона. Умирающий открыл глаза.

– Не хотел вас будить, – сказал Отис.

Утро уже было в самом разгаре, но мистер О’Бэннон часто спал допоздна. По правилам ИУ-23 тревожить его дозволялось только в случае крайней необходимости.

– В чем дело, Отис? – спросил мистер О’Бэннон, едва ворочая языком. – Надеюсь, дело важное, черт побери. В противном случае я прикажу отрезать тебе и второе ухо.

Отис прикоснулся к оставшемуся уху – рефлекторно, словно человек, который проверяет, на месте ли бумажник.

– Это важно, мистер О’Бэннон, – сказал он. – Понимаете, он исчез.

– Исчез? Кто исчез?

– «Крепыш». Кто-то его взял.

– Может, привезли груз? Если его только что сбросили и все это – ложная тревога…

– Нет, босс. И это еще не все. Новые люди – ну, те из ИУ-22…

– Что с ними?

– Они тоже исчезли.

Если бы мистер О’Бэннон был не так болен, он бы резко сел на постели. Но сейчас он просто чуть оторвал голову от подушки, скривившись от натуги.