– Привет, мам. Тебе долго еще? – раздался знакомый голос, и молодой человек обернулся.

В магазин вошла та самая девушка, которая удержала его от немедленной расправы над пьяным «супергероем». Стас узнал ее только по огненно-рыжим волосам и голосу, а присмотревшись, не смог сдержать удивления – настолько она сейчас была не похожа на ту, что обнимала избивавшего ее мать парня, прямо на улице откровенно приставая к нему. Недлинные волосы придерживал тонкий черный обруч, одежда по-летнему легкая, но совсем не откровенная, макияжа на лице практически нет. Но самой разительной переменой был взгляд. В тот день это был взгляд дешевой потаскушки, готовой за проход на вечеринку и несколько коктейлей раздвинуть ноги. Сейчас – взгляд молодой, не по годам серьезной девушки, очень уставшей и… противной самой себе. Последнее Стас уловил болезненно отчетливо, но так и не смог понять – то ли давно молчавшая эмпатия дала о себе знать, то ли он просто узнал это выражение, прячущееся в уголках глаз от чужого взгляда, но всегда видимое самому себе.

Настроение делать покупки отчего-то пропало – он, не глядя, взял один из ранее отобранных джемперов, простую черную куртку из водоотталкивающей материи, серые кроссовки и подошел к кассе.

– Здравствуйте… – растерянно сказала девушка. Стас кивнул, выкладывая все выбранное на прилавок.

– Четыреста пятнадцать евро, – подсчитала продавец. Пока Ветровский расплачивался, рыжая сноровисто разложила покупки по пакетам. Не удержавшись, молодой человек бросил быстрый взгляд на девушку. Все-таки какая же она была красивая…

Поблагодарив, он собрал пакеты и вышел. И совсем не удивился, когда рыжая вышла вслед за ним.

– Подождите, пожалуйста! Я… я просто хотела поблагодарить за то, что вы тогда хотели помочь…

– Тогда вы называли меня на «ты», – холодно заметил Стас. Он сам не знал, откуда в нем эта отстраненность, это желание держать дистанцию – слепое, нерассуждающее, напуганное.

– Простите меня. Я была напугана и хотела, чтобы это побыстрее закончилось.

– Это вообще нормально в вашем городе – то, что тогда случилось? – гораздо резче, чем хотелось, спросил Стас.

– Да. Те, у кого есть деньги, – они могут все. Те, у кого денег нет, – ничего не могут. Пока сидишь тихо, не высовываешься – не трогают. Если чего-то от тебя хотят – лучше дать желаемое, иначе может быть очень плохо. Или вы думаете, я из-за денег…

Он внезапно понял, что девушка находится на грани истерики. И не придумал ничего лучше, чем мягко положить руку ей на плечо, мысленно представляя исходящий из ладони поток тепла.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Вера…

– Нет, Вера. Я так не думаю. И твоя мать не думает. Она все прекрасно понимает, поверь мне. Но все же вам лучше переехать в другой район, если есть такая возможность – когда слишком долго находишься рядом с грязью, она прорастает в тебя.

Не в силах думать о том, что и зачем он только что говорил и делал, Стас выпустил девушку и быстро пошел прочь от магазина, чувствуя спиной пекущий взгляд. Ощущение этого взгляда не отпускало его еще долго…

Ночь Ветровский провел в дешевом мотеле на окраине города, где за дополнительную плату смог вымыться, побриться и привести в порядок волосы. По приезде в Питер надо будет «потерять» инфокарту и сделать новую, уже с приличной голографией.

Когда утром он пришел на процедуру чипирования, чистый, одетый во все новое, подстриженный, его сначала даже не узнали. Пришлось снова нарочито по-деревенски коверкать речь.

В полдень он приобрел билет на вечерний поезд до Ростова, а остаток дня провел в небольшом виртуал-клубе, выясняя хотя бы в общих чертах, как изменился мир в его отсутствие. И нельзя сказать, что узнанное его хоть сколько-то обрадовало.

Без четверти девять Ветровский ступил на подножку стреловидного вагона, а ровно в двадцать один час поезд тронулся, навсегда, как он думал, унося его из Нового Озерска.

Через два часа – Ростов, автоматические кассы и билет на ночной поезд до Петербурга – поезд был транзитный, делал большой крюк, в пути был почти семнадцать часов, и билеты на него стоили сравнительно недорого. Стас сознательно выбрал именно этот вариант, хотя мог поехать напрямик – билеты наличествовали, да и денег хватало. Но ему нужно было снова привыкнуть к мысли, что он – Станислав Ветровский, обычный гражданин Российской Федерации, наверное – будущий студент, а никак не деревенский парень Леша, в глаза не видевший типологию Юнга, зато прекрасно разбирающийся в тонкостях уборки ржи и специфике ухода за домашней скотиной.

Питер встретил Стаса суетливым Ладожским вокзалом[9], серым мелким дождем, поездами новой конструкции, жмущимися под крышу людьми и дьявольским запахом ностальгии. Ветровский купил в кассе метростанции карточку на день поездок без ограничений и несколько часов просто ездил по городу, от станции до станции, без какой-либо системы пересаживаясь с линии на линию. Выходил у Нового моста, шел пешком до Каменного острова, подолгу стоял у самой воды, впуская в себя город, проникаясь его особенной, ни на что не похожей атмосферой и вспоминая, вспоминая, вспоминая…

Конечной остановкой в маршруте Стаса стала Институтская. Он нарочно медленно спустился по лестнице, игнорируя эскалатор, растеребил сигарету у ограды ВИПа, купил бутылку минеральной воды в мини-маркете напротив, и только когда тянуть время дальше стало совсем невыносимо, быстрым шагом направился к детскому дому номер три.

И здесь тоже произошли изменения. Пожалуй, единственные положительные изменения, которые Ветровский видел за последние дни. Здание, на капитальный ремонт которого у Ордена так и не хватило денег, явно было восстановлено. Свежая краска, новая ограда – высокая, надежная, невычурная, но красивая, будка охранника у автоматических ворот, начинающие желтеть деревья – Стас мог даже издалека сказать, какой из молодых кленов, чьи листья еще только подернулись золотым и багряным кружевом осени, он сажал своими руками. А вот те тоненькие березки, шелестящие на ветру, они с Женькой и Виктором выкапывали за городом, чтобы дети могли сами их посадить. Сколько же воспоминаний теснилось здесь, за кованой решеткой, в сердце!

Тряхнув мокрыми, липнущими ко лбу волосами, Стас подошел к охраннику.

– Здравствуйте. Я к Гонорину.

– Добрый вечер. Вам назначено?

– Нет, но он меня ждет.

– Покажите документы, пожалуйста.

– Вот. Только одна просьба: нельзя ли не сообщать Алику Николаевичу мое имя? Мы давно не виделись, но он будет рад меня видеть, и я хотел бы сделать сюрприз. – Стас улыбнулся обаятельнейшей из всех своих улыбок, и это подействовало – пусть с явным нежеланием, но охранник согласился.

Сюрприз? К черту сюрпризы! Стас обязан был видеть реакцию Алика на его возвращение. Самую первую, самую искреннюю. И для этого Алик не должен был ждать его.