— Пожалуйста, пожалуйста, — захлебываясь слезами, молила девушка. — Не надо! Отпустите-е-е!

Ее легко подхватили две пары рук и рывком поставили на четвереньки, швырнув на холодный металл столешницы как дешёвую куклу.

— О, вид потрясающий. Вы только гляньте, Петр Васильевич. За что я люблю свое место работы, так это за яркое освещение, — врач шлепнул девочку ладонью по голой промежности. Нина вскрикнула, слёзы брызнули у неё из глаз. Она попыталась слезть со стола.

Ректор схватил ее за волосы и рванул к себе заплаканное лицо…

— Это не я! — закричал ректор Орлову, утопая в чавкающей луже крови невинной девушки прямо посреди просторного кабинета. — Меня подставили!

— Такого святого человека и подставить, — усмехнулся Дмитрий, взмахнув рукой — ректор с воплем погрузился по самую голову. Попытался всплыть, но липкая дрянь не отпускала его, тянула вниз. Он в ужасе открыл глаза и увидел лицо Нины. То самое лицо, которое с такой жестокостью хлестал. Девушка подплыла к нему — абсолютно голая, стройная, гибкая как утопленница и схватила за ногу.

— Не надо! — завопил ректор, захлёбываясь, но Ткачук тянула его вниз с невероятной силой, повинуясь приказу этого инквизитор Орлова.

— Все! Стоп! Прекратите гипноз, — сорвался на сиплый визг Степан Самуилович. Ускользающее сознание вернулось в голову, — Все преступления происходят в "Медее" под прикрытием Якова Израилевича. Об убийствах и незаконной транспортировки органов знает много чиновников и полицейских. Ведь богатые люди сами не раз нуждались в сложных операциях… — захлебываясь слезами, бормотал ректор.

Дмитрий выпустил его потную мерзкую руку и брезгливо отвел взгляд от ничтожества.

— Габи, записывай, — кивнул он на распластавшегося на столе борова. Девушка достала мобильный и включила видеозапись. Села на кресло и приказала:

— Фамилии заказчиков и всех причастных потрошителей, адреса куда отправляли органы, точный список жертв…

— Все! Все скажу. Только не надо больше гипноза! — жалобно заскулил ректор и, стуча зубами, начал сдавать все звенья адской цепи.



Ангелина.

Шум льющейся в душе воды никак не давал мне уснуть. Я ворочалась в чужой кровати в поисках пятого угла. Разглядывала блики луны на потертом паркете. Мне мерещилось, что из приоткрытой двери громоздкого шкафа сейчас полезут мои ночные страхи. Многоножки с головой отца, мулаты в виде кентавров, вывалится несчастная русалка, затраханная до полусмерти в задницу.

Это ж надо было стать свидетельницей развратного беспредела с моей ванильной психикой восемнадцатилетней девственницы.

Вспомнив о своем целомудрии, я усмехнулась в ночь. После того, как сегодня пальцы Яна побывали в моей киске, а он нагло подрочил на меня сверху, меня вряд ли можно считать пай девочкой.

Эти воспоминания распаляли, огнем жгли промежность. В измученном за день теле снова проснулись гормоны возбуждения.

Я погладила по трусикам свою киску. Затрепетала, прикрыв глаза. В вязкой темноте сознания яркой молнией вспыхнул образ Яна.

Я чуть придавила дрожащий клитор и ахнула.

Тут же отдернула руку, когда услышала, как открылась в комнату дверь.

Ян влажный после душа с одним полотенцем, повязанным низко на бедрах, бесцеремонно вошел в спальню!

Лунный диск слабо освещал комнату. Но даже в сумерках я различила его мощную рельефную фигуру. Узловатые длинные руки, широкая гладкая грудь с квадратами прокаченных мышц и маленькими точками сосков, симметричная решетка пресса с полоской темных волос, уходящей от пупка в недра белоснежного полотенца.

Ян напоминал темного демона. Фигуристый и опасный. А еще до безумия сексуальный. Я замерла камнем, загипнотизированная серебристыми каплями воды, отблескивающими на смуглой коже.

Совсем забыла, что надо бояться и выгнать нахала прочь из девственной кельи.

Напротив, низ живота стягивало сетями желания. Трусики без остановки промокали и становились тесными.

И сердце шалило. Стучало то в замедленном ритме, то припускало в пляс.

Ян стремительно направился к кровати. Под тяжестью его тела спружинил матрас. Слова застряли в горле, когда его лапа залезла под батистовую простынь и нащупала мой животик. Он резко притянул меня к себе, впечатывая в разгоряченное твердое тело.

От него пахло морозной хвоей, елочными шишками, мужским гелем для душа. А еще от него повеяло похотью.

Черной и вязкой, как смола. И одновременно твердой, стальной, как каленный прут, который требовательно уперся мне в бедро.

— Ты обещал спать в другой комнате, не трогать меня, — прошептала я.

Это была жалкая попытка противиться. Скорее для своей совести, чтоб оправдать скорую капитуляцию. Ведь меньше всего на свете я хотела, чтоб Ян сейчас встал с кровати и ушел прочь.

Тело само прогнулось к нему навстречу. Попка послушно потерлась об его стояк, выпирающий из под полотенца.

Воспитание и сомнения кричали в полный голос, что мое поведение аморально! Я как течная сука жалась к кобелю, не слушая здравый смысл.

Ян опытный любовник. Уверена, в его молодом возрасте у него женщин было больше, чем волос на моей голове. Он сразу прочувствовал мою капитуляцию и произнес с насмешкой:

— Наивный Ангелочек…Ты поверила цыгану?!

Хриплый голос Яна прозвучал совсем близко к затылку. От влажного горячего выдоха мужчины по коже побежали толпы мурашек.

Ян прихватил мой подбородок пальцами в жесткий капкан. Вывернул к себе мое лицо.

Наши взгляды встретились, и я окончательно пропала.

Я знала Яна Баро несколько дней!

И вот он, нищий цыган, беспредельщик и вор, со мной в одной кровати!

Жесть жестокая! И влипла я в него так глубоко и крепко, что сама не поняла, как потянулась за поцелуем к губам, что по прежнему кривились в победной ухмылке.

Нежности в цыгане было столько же, как и пустыне воды.

Ян накинулся на мой ротик остервенело и грубо. Так, будто он беспощадно и порочно драл мою податливую плоть. Его зубы терзали мои распахнутые губы, язык таранил мой рот с точностью острой рапиры. Я задыхалась от его страсти. Она била из него ключом. Причем амбарным и все по голове. Потому что мыслей, кроме, как отдаться на растерзание этого голодного цыгана у меня не осталось.

— Пожалуйста, ты можешь нежнее, — взмолилась я, когда его пальцы до боли смяли мою грудь.

Ян отклонился и всмотрелся в мое лицо. Его ноздри раздувались, как у быка на корриде. Весь его вид был диким. Ян перевел дыхание, пытаясь обуздать животную похоть, что кипела в венах.

— Ангелочек мой, — прошептал он, — Маленькая невинная сучка. Я постараюсь ради тебя, — хрипло и многообещающе ответил распаленный мужчина.