6.2.2. Ведь разумение, ярость и вожделение можно называть и видами, и частями души. Так же кто-нибудь, пожалуй, мог бы сказать, что сухожилия, артерии, нервы, кости, хрящи, мясо и другие подобные вещи есть виды тела, а после этого назвать их частями тела.

6.2.3. Ведь все это можно назвать как частями тела (из них составляется целое), так и его видами, поскольку только для гомеомерий различные части не могут являться разными видами, например части мяса, сухожилий или жира, и о них нельзя сказать, что из этих видов состоит целое. Для того же, что не является гомеомерным, различие видов определяет количество частей. Так, согласно Платону, и наша душа является такого рода вещью, состоящей из трех частей.

6.2.4. Он уподобляет вожделение пестрому многоголовому зверю, ярость — льву, а разум — человеку. Это сравнение подходит лучше, чем то, которое он использует в «Федре», где он сравнивает два вида с лошадьми, а третий — с возницей. Но в девятой книге «Государства» он вспоминает первое сравнение, чтобы понятнее объяснить, каков каждый из видов души.

6.2.5. Итак, Платон, полагая, что они различаются и положением в теле, и сущностью, разумно называет их и видами, и частями. Аристотель и Посидоний называют их не видами или частями души, а способностями одной сущности, устремляющейся из сердца; Хрисипп сводит ярость и вожделение не только к одной сущности, но и к одной силе.

6.2.6. Но то, насколько этот человек уклоняется от истины, уже показано нами достаточно ясно; а то, как заблуждаются Аристотель и его последователи, полагающие, что у всех трех сил одна сущность, было вполне ясно показано в прежних книгах, однако я собираюсь вернуться к этому в следующей.

6.2.7. Но прежде всего покажем на основании слов Платона, что он называет разумное, яростное и вожделеющее и видами, и частями души. Итак, в «Тимее» он говорит, что вожделеющая часть души присуща даже растениям, и рассуждает следующим образом: «Предмет этого нашего рассуждения причастен третьему виду души, который, согласно сказанному прежде, водворен между грудобрюшной преградой и пупом»[99].

6.2.8. Далее в той же книге, рассуждая о разумной части души, он говорит: «Что касается главнейшего вида нашей души, то ее должно мыслить себе как демона[100], приставленного к каждому из нас богом; это тот вид, который, как мы говорили, обитает на вершине нашего тела и устремляет нас от земли к родному небу как небесное, а не земное порождение»[101].

6.2.9. В той же книге он именует и вожделеющее, и яростное начало видами души в следующем рассуждении: «Еще один, смертный, вид души, вложив в него опасные и зависящие от необходимости состояния…»[102].

6.2.10. Далее, он вновь называет три части нашей души видами в той же книге «Тимей», в следующем отрывке: «Как мы уже не раз повторяли, в нас обитают три различных между собой вида души»[103].

6.2.11. Точно так же и в четвертой книге «Государства» он, сначала доказав, что яростное отличается от вожделеющего, затем задается вопросом, отличается ли оно от разумного: «Так отличается ли оно от него, или это только некий вид разумного начала, и выходит, что в душе существуют всего два вида начал: разумное и вожделеющее?»[104]

6.2.12. Так же он пишет и в девятой книге, в следующих словах: «Успокоив эти два вида свойственных ему начал и приведя в действие третий вид»[105], и, кроме того, в следующих: «А когда под сомнение берутся удовольствия и даже сам образ жизни каждого из трех видов людей — не с точки зрения того, чье существование прекраснее или постыднее, лучше или хуже, а просто спор идет о том, что приятнее и в чем меньше страданий, — как нам узнать, кто из них более всех прав?»[106]

6.2.13. Следует ли еще приводить другие высказывания? Ведь и этих достаточно, чтобы прояснить мысль этого мужа. Он думает, что существуют следующие три вида души: разумный, вожделеющий и яростный. В самом деле, он говорит, что они могут существовать и отдельно друг от друга, сами по себе: в растениях — вожделеющий, в богах — разумный.

6.2.14. Дальнейшее рассуждение покажет, почему яростный вид души не способен ни в каком из тел существовать сам по себе, отдельно от других. Для начала мы приведем рассуждение из «Тимея», где речь идет о необходимости, которая породила яростный вид: он появился ради вожделеющего, помогая разумной душе, как некая собака, защищающая от многоголового и дикого зверя — вожделения.

6.2.15. Итак, ясно, что он называет их видами души и в приведенных отрывках, и, кроме того, во многих других, которые нет необходимости приводить здесь, так как и благодаря тем, что приведены, понятно мнение этого мужа. И нет ничего удивительного в том, что все эти виды он также называет и частями души.

6.2.16. Ведь он сам учит нас, во-первых, что вид можно назвать частью, хотя не всякая часть будет видом, во-вторых, что ничто составное нельзя назвать гомеомерным, поскольку оно не является непрерывным и состоит из исчислимого количества частей, а части гомеомерного нельзя сосчитать ввиду их большого количества.

6.2.17. Итак, мне не нужно более говорить о том, что Платон справедливо называет это видами и частями души.

6.3.1. То же, что одно помещается в голове, другое — в сердце, а третье — в печени, мы с самого начала взяли как предмет доказательства и доказали в предыдущих книгах относительно двух частей.

6.3.2. Осталась еще вожделеющая часть, для которой необходимо особое доказательство. Это доказательство и будет приведено в настоящей книге. Однако прежде следует предупредить, что оно не будет исходить из столь очевидных посылок, как предыдущие, и не будет так же ясно проистекать из самой природы исследуемого, но будет опираться на свойства исследуемого.

6.3.3. Ведь, когда нервы перехватываются петлей или рассекаются, можно наблюдать, что части, сохраняющие связь с головным мозгом, сохраняют и свои исходные способности, а те, что по ту сторону петли, тотчас утрачивают чувствительность и движение. Таким же образом и из артерий те, которые соединены с сердцем, сохраняют естественную пульсацию, те же, что оказываются отделены от него петлей, лишаются всякой пульсации.

6.3.4. Конечно, и страдания души, которые случаются в гневе и страхе, очевидно приводят к изменению естественной функции сердца. Мы упоминали и то, что при сжатии головного мозга или повреждении его желудочков страдает