Ариэль сделала еще несколько глотков, глаза ее блестели от возбуждения.

– Мой голос делает меня тем, кто я есть, а они могут его у меня забрать. Уж не знаю, как при этом можно чувствовать себя нормально.

Я протянула ей руку, и она крепко ухватилась за нее.

– Значит, ты здесь, чтобы собрать свои вещи и уехать, так? – спросила я.

– Ну, уж нет. Раз они способны на такие гадости, мой отъезд ничего не исправит. Вся эта потусторонняя жуть будет доставать меня еще больше, ведь мне не с кем будет там об этом поговорить. Я даже не смогу никому объяснить, почему уехала из «Мелеты». Поэтому, нет, я ни за что не уеду. Останусь здесь до конца, потому что уж если они способны сотворить со мной такое, способны отобрать мой голос, значит, я возьму от них все, что смогу, в качестве платы. Я буду жить в этом доме, есть их еду и использовать все это время, чтобы создать что-нибудь по-настоящему гениальное, и в конечном итоге, отплачу им за все эти мерзкие штучки. Устрою им веселую жизнь.

– И чем именно ты собираешься заняться?

– Я подумываю о том, чтобы сменить проект.

– Больше не хочешь сочинять рок-оперу про Жанну д’Арк?

Она допила виски из стакана, и ее зубы сверкнули в широкой улыбке, и были в этой улыбке сила и решимость.

– У меня неожиданно появилось желание исследовать, как можно обойти запрет на выражение мыслей с помощью голоса, причем не обязательно магическими способами. Думаю, стоит затеять проект, который поможет мне донести все, что я хочу сказать, когда я уеду отсюда.

– Будь осторожна, Ариэль.

– Да перестань, Имоджен. Ты же знаешь, каковы законы творчества. Никто никогда не создал бы великих произведений искусства, если бы не умел рисковать.

Я полезла в ящик письменного стола за новым блокнотом, и моя рука наткнулась на ту самую связку пафосных писем, адресованных «Томасу, моей истинной любви», и подписанных «навеки твоя, Дж.», которую я нашла в библиотеке. С тех пор произошло так много событий, что я совсем о них забыла. В комнате запахло розмарином, когда я вытащила письма из ящика. Развязав ленту, я снова принялась их читать.

Теперь я замечала те странности, на которые раньше не обращала внимания. Среди любовных клятв и заверений в верности проскальзывали постоянные намеки на семилетнюю разлуку. Я устроилась в кресле и прочла их еще раз, на сей раз медленно и вдумчиво. Когда пройдут эти семь лет… Когда семилетняя разлука закончится… Я буду ждать тебя все семь лет… Она писала ему, что будет работать над сборником стихов, чтобы скоротать время до его возвращения. Когда он вернется, она принесет ему в дар свою любовь и все его мечты исполнятся. Кем бы ни был этот Томас, он явно оставался в Волшебной стране в качестве дани. Таинственная Дж. писала ему любовные послания, когда он жил в мире фейри.

Я снова перевязала конверты лентой с печатью, и спустилась в кухню.

– Привет, Имоджен, – сказала Ариэль. – Взгляни-ка на это.

Она открыла входную дверь. Неизвестно откуда взявшаяся огромная коробка, наполненная обогревателями, свечами и одеялами, стояла на террасе. По верху коробки шла странная надпись: ПРОТИВОБУРАННЫЙ КОМПЛЕКТ БЕЗОПАСНОСТИ.

Дополнительные вязанки дров для камина были навалены вдоль стены дома. Отдававший металлом запах снега наполнял морозный воздух.

– Неужели все так серьезно? Или такая забота тоже часть предусмотренного пакета услуг? – спросила Ариэль. – Потому что, как по мне, это уж слишком. Ведь идет небольшой снежок, и только.

Я вывела прогноз погоды на дисплей телефона.

– Думаю, все действительно серьезно. Синоптики обещают сильную метель, к завтрашнему утру выпадет не меньше фута снега. – Я обхватила себя руками и принялась прыгать, чтобы согреться. Доски террасы трещали и скрипели, почти так же, как деревья под напором ветра. От нашего дыхания в воздухе плыли облачка пара. Низко нависающее небо было серым, по нему, как напоминания об уходящей осени, летели редкие потрепанные листья. Они кружили в воздухе и медленно падали на землю.

По ступенькам крыльца взлетела разрумянившаяся Марин.

– Как же холодно! А вы двое что тут делаете?

– Ждем метели. Похоже, будет снежная буря.

– Следовало ожидать! Бедро страшно болит, – сказала Марин, прижимая руку к левой ноге. Она когда-то упала и сильно ударилась, отрабатывая па-де-де на занятиях, и хрящ тазобедренного сустава треснул. Старая травма давала о себе знать в холодную и ненастную погоду сильными болями.

Все наши телефоны одновременно запищали. Пришла рассылка, что надвигается сильная метель, и что во все дома обитателей «Мелеты» были доставлены необходимые запасы.

– Я всегда мечтала оказаться в домике, занесенном снегом. Купание в снегу, горячий шоколад и все такое. Это будет просто замечательно, – сказала Ариэль.

– Ариэль, дорогуша, откуда ты родом? – спросила Марин.

– Из Майами. Никогда в жизни не видела снега!

– Ну-ну, продолжай верить, что метель это сущий кайф, – произнесла Марин, входя в дом.

– Непременно, – парировала Ариэль. – Мой энтузиазм неподвластен воздействию холода и сарказма.

Я решила приготовить большую кастрюлю супа, который можно долго помешивать на медленном огне. Ариэль разожгла камин, и когда в небе поплыли первые снежинки, мы с ней вышли на улицу. Счастливо улыбаясь, она ловила их языком и кружилась, пока ее волосы не запорошило снегом.

– А ты можешь станцевать вальс снежинок из «Щелкунчика»? – спросила она Марин.

Марин закрыла глаза и застонала, изображая агонию.

– Разве что в страшном сне! А почему ты меня об этом спрашиваешь? Я-то думала, мы с тобой друзья.

– А что не так со «Щелкунчиком»? Мне этот балет нравится! Каждый год на него хожу.

– Не только ты! Все на свете на него ходят! Каждый божий день в декабре. И так каждый год, твою мать. В этом-то и проблема. Убеждена, ад – это вечность, в которой тебя заставляют танцевать снежинку в «Щелкунчике».

– Не хочешь ли ты сказать, что это все равно, как если бы ты попросила меня спеть песню «Мое сердце будет биться дальше» из «Титаника»?

Марин кивнула.

– Именно. Я станцую снежинку, только если ты это споешь!

– Да ни за что на свете, черт возьми! – Они посмотрели друг на друга, изобразив крайнее отвращение. Я расхохоталась.

С каждым часом небо становилось все темнее, снегопад усиливался. Мы зажгли свечи и фонарики во всем доме.

Елена тоже вышла в кухню и достала большую миску.

– Попробую по примеру Имоджен бороться со стрессом при помощи готовки. Ненавижу такую погоду!

Она напекла целый поднос крекеров к супу, и мы принялись за поздний обед.