Таким образом, наступление германских войск во второй половине ноября было остановлено. Попытки немцев прорваться через Тихвин к реке Свирь, а также через Волхов и Войбокало к Ладожскому озеру провалились. Их замысел соединиться с финнами и полностью блокировать Ленинград остался неосуществленным. Советские войска, потеряв более 40 тысяч человек убитыми и ранеными, измотали ударную группировку врага, растянувшуюся на фронте до 350 км с необеспеченными флангами. Такое оперативное положение войск противника благоприятствовало переходу советских войск в контрнаступление с целью отбросить ударные соединения группы армий «Север» на исходный рубеж — за реку Волхов, обеспечить бесперебойную работу участка железной дороги, по которой доставлялись грузы к Ладожскому. В довершение всего на немецкие войска, рассчитывавшие спокойно зимовать в Москве и Астрахани, «неожиданно» обрушилась ранняя й суровая русская зима: у солдат не оказалось теплого обмундирования, начались массовые обморожения, автомобильные и танковые моторы не запускались, в орудиях замерзала противооткатная. жидкость. Вся подготовка к боевым действиям в зимних условиях свелась к покраске касок в белый цвет и к откомандированию дивизионных снабженцев в Дойчланд для сбора теплых вещей у населения.

Красной Армии в контрнаступление следовало переходить, как обычно, срочно и без подготовки. Маршал К.А. Мерецков пишет: «…Тяжелое положение в Ленинграде и настойчивые требования Ставки как можно скорее освободить Тихвин вынуждали к переходу к решительным действиям. Поэтому пришлось отдать приказ о переходе в контрнаступление до того, как мы получили материальные средства и пополнение».

Замысел операции заключался в нанесении нескольких ударов по сходящимся направлениям на Кириши и Грузино. Главный удар наносила из района Тихвина 4-я армия с задачей соединиться в районе Киришей с войсками 54-й армии и в районе Грузино с войсками 52-й армии. С последней взаимодействовала Новгородская армейская группа, наступавшая на Селище.

Армии переходили в наступление порознь отдельными полками и дивизиями по мере готовности, вернее сказать, в разной степени неподготовленности. Поэтому до конца ноября в штабе ОКХ эти боевые действия проходили под рубрикой «атаки местного значения».

Так, 10 ноября севернее Новгорода нанесла контрудар Новгородская армейская группа (305-я, 180-я стрелковые, 3-я танковая, 25-я кавалерийская дивизии), 12 ноября севернее и южнее Малой Вишеры — 52-я армия (288,259,111, 267-я стрелковые дивизии). Наступление Новгородской группы против 250-й пехотной дивизии, которой командовал генерал Муньес Грандес, захлебнулось сразу. Испанцы, хотя и произвели поначалу на дисциплинированных немцев впечатление «цыганского табора» (барон фон Гриссенбек описывал, как по дороге на фронт «в Гравенфере они пытались продавать оружие и лошадей. Сумасшедшее сборище!»), оказались храбрыми вояками, проявив «выдающиеся боевые качества и готовность к самопожертвованию».

Войска 52-й армии генерала Клыкова, которым противостояли части 126-й пехотной дивизии генерала Лаукса, только 18 ноября сумели ночными атаками прорвать оборону противника и лишь 20 ноября овладели Малой Вишерой. Советский командарм, организуя наступление, не имел понятия о создании ударных группировок. Его четыре дивизии атаковали «цепью» на 48-километровом фронте; хорошо укрепленную немцами Малую Вишеру штурмовали в лоб два полка 259-й дивизии. До конца ноября «клыковцам» удалось продвинуться на 10–15 км, затем противник ввел в сражение 215-ю пехотную дивизию.

19 ноября перешла в наступление 4-я армия (4-я гвардейская, 44, 191, 65, 97-я стрелковые, 27-я кавалерийская, 60-я танковая дивизии, 46-я танковая бригада, 120-й отдельный танковый батальон), стремясь при поддержке 608 орудий и минометов фланговыми ударами своих северной и южной оперативных групп под основание тихвинского выступа, перехватить коммуникации группировки противника, а лобовыми атаками свежей дивизии Кошевого выбить врага из города.

Немцы везде оказывали упорное сопротивление и сами атаковали на ряде участков.

В полосе 54-й армии Хозин и Жданов, не терявшие надежды порадовать Вождя успехами, задумали провести отдельную «очень интересную и способную принести быстрое решение операцию». Суть идеи заключалась в том, чтобы воспользоваться установившимся на Ладоге ледовым покровом и силами одной стрелковой дивизии с лыжным полком без тяжелого вооружения нанести удар со стороны озера навстречу войскам, атакующим с Невского «пятачка». Командир 80-й стрелковой дивизии полковник И.М. Фролов получил устный приказ командующего фронтом и сутки на подготовку к операции, начало которой было назначено на 23 ноября. За несколько часов до начала наступления комдив посмел выразить сомнения в успешном исходе генеральской затеи и был немедленно смещен с должности. Операцию отложили на сутки, из Ленинграда прислали нового командира, майора Брыгина. Подробности этого «ледового похода» не сохранились, достоверно известно лишь то, что он с треском провалился, как и предсказывал Фролов. Майор Брыгин был тяжело ранен в бою и скончался в санитарном самолете на пути в Москву. Полковника И.М. Фролова и комиссара К.Д. Иванова обвинили в измене и срыве операции по прорыву блокады, судили и с личного одобрения Сталина расстреляли.

К этому времени от Ладожского озера до озера Ильмень против четырнадцати немецких действовали 28 советских дивизий и 6 бригад — около 300 тысяч бойцов и командиров, 2120 орудий и минометов, 200 танков. Силы противника оценивались в 130 тысяч человек, 1000 орудий и минометов, примерно 200 танков и штурмовых орудий. Численное превосходство Красной Армии уравновешивалось нехваткой боеприпасов, необходимостью действовать исключительно вдоль дорог, извечным «как можно скорее» и «любой ценой», неумением командиров решительно сосредоточивать силы на главном направлении, а так-же «отсутствием у нас четкой организационной структуры войск».

Как это выглядело под Тихвином, описал маршал П.И. Кошевой:

«С нашей стороны произвели несколько артиллерийских выстрелов. Снаряды разорвались в траншее противника. Это, как мне объяснили, была артиллерийская подготовка. Затем в сторону врага полетели три красные ракеты, и четыре-пять танков с десантом вышли на средней скорости на указанную им дорогу в колонне с интервалом 25–30 м.

Признаюсь, что ни до, ни после подобной атаки танков с десантом я не видывал, хотя и прошел всю войну. Как только БТ были замечены противником, по ним был открыт артиллерийский огонь. Через минуту головной танк запылал. Пехота десанта разбежалась по полю и залегла. Остальные танки остановились, дали задний ход и на предельной скорости убрались обратно в лес. Враг преследовал их огнем.

В лесу поднялся шум. Кто-то поносил танкистов отборными словами. Те не остались в долгу. В результате танки с десантом в таком же строю вновь показались на злополучной дороге, но уже без артиллерийской подготовки атаки: снарядов для нее не имелось. Все повторилось сначала. Запылали еще два танка; десант, потеряв несколько человек, рассыпался по полю. Оставшиеся машины повернули назад…

Сердце мое и сознание протестовали против того метода наступления, свидетелем которого мне довелось быть. Не так следовало атаковать и готовить бой. Не были продуманы ни подготовка, ни обеспечение успеха. Бойцов и технику бросили на съедение врагу, понесли ничем не оправданные потери и не добились ни малейшего положительного результата. Боем по-настоящему никто не управлял. Представлялось, что никто из командиров должным образом не подумал о том, что побеждает живой, а не мертвый воин».