Точно в замедленной съемке я протянула руку к первому облаку, почувствовав, будто коснулась мыльного пузыря. Облако лопнуло, и я погрузилась в отрезок прошлого, слыша все отчетливее знакомые голоса.

— Почему опять забыли убрать кадила? Все должно быть убрано к подготовке Таинства!

Пантелей Пантелеевич размахивал руками, тыча пальцем в расставленные свечи. Послушники спешно сметали со всех поверхностей кадила, подсвечники, иконы. Один из них случайно уронил свечу, опасливо посмотрев на Пантелея Пантелеевича, и проговорил повинно:

— Прошу прощения, ваше преподобие. Сейчас все уберу.

— Ай, — отмахнулся главный священник, хмуря брови и коснувшись официальной одежды. — Давай быстро, дитя. Сейчас придет настоятель, а мы все телимся.

Я задумчиво оглядывалась. Сколько бы я ни пыталась добраться до нужного воспоминания, оно все время меня избегало. Стоило едва коснуться, как мое подсознание отбрасывало совсем в другой день. Еще немного, и я стану разбираться во всех таинствах этого места. Ничего там сложного нет.

— Ваше высокопреподобие! Отец диакон!

Послушники едва не побросали все, что держали в руках, и не рухнули на землю при появлении Васи с Дмитрием Архиповичем. Оба были одеты очень церемониально и, на мой взгляд, весьма вычурно для распития вина во славу Создателя. Пока остальные копошились, Пантелей Пантелеевич успел перекреститься, поздороваться и с трепетом подхватил одежды, глядя преданно на настоятеля церкви.

— Вот, ваше высокопреподобие. Все готово, — он шикнул на молодого послушника, который задержался в дверях с кадилом.

— Спасибо, Пантелей. Не мог бы ты оставить нас отцом диаконом ненадолго? — попросил Дмитрий Архипович, на что главный священник уважительно кивнул, а затем вышел из помещения.

Я уже было шагнула вперед, собираясь тоже покинуть это воспоминание, но замерла. Голос настоятеля был тихим, дружелюбным в обращении к Васе. Однако что-то заставило меня притормозить и отвести руку от расплывающихся границ межпространства.

— Прошло ли твое беспокойство, отец диакон?

Я посмотрела на Василия, отошедшего к Престолу. Он осторожно провел рукой по поверхности, уже смазанной специальной смесью, и задумчиво растер немного между пальцами. Взгляд у Шумского был невероятно сосредоточен.

— Не знаю. Не могу сказать. Я все еще слышу эти голоса, будто кто-то кричит мне вдали и зовет на помощь, — отозвался Шумский, разглядывая стены комнаты.

Я непонимающе наклонила голову набок. Голоса? Для обычных людей они считались признаком тяжелого психического заболевания. Но и для магов не несли ничего хорошего. Сглотнув, я осторожно подошла ближе, будто продираясь через вату. Медленно и тяжело, поскольку воспоминание с трудом мирилось с моим присутствием.

— Магия Хаоса довольно опасна, мальчик мой. Она порождение самого Владыки Преисподней, — вздохнул настоятель, задумчиво прикасаясь к своей бороде. — Во всяком случае, так гласит Библия.

— А если не брать церковную версию?

В голосе Василия послышались любопытство и страх. Мне тоже было интересно. Хаос — магия плохо изученная. О ней не говорили в школах, никто не упоминал ее без лишней необходимости. Только на уроках истории обрывками можно было услышать различные версии происхождения Хаоса. А еще почитать доступные книги в библиотеке, где немного описывались свойство этой магии.

— Одни говорят, что эта магия появилась на стыках лей-линий, когда сила могла свободно выходить наружу из недр. Другие — что ее принесли в наш мир существа пустоты. — Настоятель вздохнул, повернувшись к Васе, и прямо посмотрел на него.

— Дело не в ее происхождении. Удивительные свойства, которыми она обладает, делают данный вид магии особенно опасным. Хаос усиливает твой дар, открывает безграничные возможности. Но и платой за нее может стать твоя жизнь.

Я вздрогнула одновременно с Васей. Никогда не задумывалась на эту тему. У каждого мага был свой предел возможностей, который мы могли использовать. Маги высшего порядка обычно состояли на царской службе или работали в столице. За такими всегда пристально следили. Государство старалось держать поближе самых одаренных детей, способствуя их обучению. Несмотря на успехи в учебе, Вася к таким не относился. Скорее был просто очень старательным. Однако если Хаос стирал предельную черту, то каковы шансы, что он мог стать сильнее?

— Я не собираюсь использовать Хаос, — поджал губы Вася, качая головой. — Слишком дорого эта сила обошлась нашей семье.

— Просто помни: чем больше забираешь, тем больше придется отдавать. А с этой магией очень легко переступить невидимую глазу границу дозволенного. Это очень большая ответственность, отец диакон, — мягко ответил настоятель.

Я отшатнулась, не заметив, как переступила грань. Образы удалялись от меня, как бы я ни пыталась их поймать. Протянув руку, схватилась за первое попавшееся воспоминание из множества других и с удивлением поняла, что оказалась в толпе священников. Они судорожно что-то высматривали, пока настоятель торжественно нес это в руках.

— Вы видели мощи?

— Я прямо отсюда ощущаю их невероятную силу.

Попытавшись подойти ближе, проскользнула мимо Олега с Василием, стоящих бок о бок. Оба мага напряженно смотрели по сторонам, а Астафенко проговорил, нахмурив брови:

— Не нравится мне, что мощи привезли сюда.

— Почему? — удивился Шумский, внимательно следя за тем, как Дмитрий Архипович ставит мощи в небольшой резной шкатулке прямо посреди Престола.

— От таких вещей жди вечных неприятностей. Сейчас каждая нечисть слетится в церковь для поклонения. Оно нам надо? — проворчал огневик. Мысленно я с ним согласилась. Не было бы этих мощей, все было бы хорошо.

— Завтра произойдет официальное открытие храма для всех желающих. Каждый житель города вправе прийти в церковь и помолиться, высказав свои пожелания святой Агриппине, — вещал настоятель.

Я разглядывала шкатулку, подойдя еще ближе и невольно коснувшись плеча отца Сергия. Он меня не заметил, бессознательно смотря на вперед. С таким же отрешенным взглядом стояли другие церковники. Рядом крутился Пантелей Пантелеевич, восхищенно бормочущий молитву и беспрестанно крестящийся. Ничего подозрительного вокруг не наблюдалось. Возможно, вор проник сюда позже.

Я сделала шаг, и всего на секунду мне показалось, будто шкатулка дрогнула. Просто сдвинулась на ровном месте.

Попытавшись подойти ближе, успела только коснуться стола, как воспоминание вновь изменилось. Судя по всему, это была глубокая ночь. Настоятель стоял подле Престола, разглядывая иссушенную кость святой Агриппины, и хмурился, касаясь краев шкатулки. Словно что-то в ней ему сильно не нравилось, но он никак не мог понять причины. Затем пальцы потрогали иссохшую кость, будто проверяя на достоверность.

— Ваше высокопреподобие? — мы одновременно с Дмитрием Архиповичем оглянулись. Стоящий в дверях отец Сергий неуверенно вошел внутрь Алтаря, едва настоятель кивнул.