в свое будущее. Сейчас в разуме, безусловно, есть нечто особенное, потому что так мало известно о нем самом и его отношении с природой. У меня лично к разуму огромное уважение, а у природы? В нем лишь малая доля природы, остальная часть которой, кажется, может прекрасно обходиться без него. Действительно ли природа позволит себе проявить уважение к разуму?

Можно лишь позавидовать тому, кто способен чувствовать себя более уверенным, чем я.

Человеку трудно непоколебимо работать, когда его занятость означает не больше, чем урчание живота, порывы ветра и крики динозавров – шумы, которые теперь замолчали навсегда. Или, возможно, кто-то специально работает усерднее, чтобы бросить вызов бессердечному безразличию природы. Таким образом можно даже заставить ее подчиниться порождениям таинственного разума, сделав слова и мысли нерушимым памятником человеческой честности о собственном состоянии. Это то, что делает человека сильным и правдивым – вызов иллюзорным удобствам религии. Человеческие иллюзии доказывают, что люди не заслуживают лучшего, чем забвение. Таким образом, должно быть, и рассуждал Фрейд, поскольку он сделал психоанализ соперником религии. Психоаналитическая наука установила бы истинные факты морального мира и реформировала бы его – если это было бы возможно. Мы видим, почему психоанализ сам по себе был для Фрейда религией, как замечали многие авторитетные мыслители от Юнга и Ранка до Зильбурга и Риффа[82].

Все это можно выразить иначе: Фрейд решил бросить вызов природе, с удвоенной силой пытаясь оправдать ложь causa sui. Зильбург в своей проницательной оценке Фрейда и религии рассмотрел это более подробно:

С тех пор, как человек начал свое так называемое «покорение природы», он пытался представить себя завоевателем вселенной. Чтобы убедиться в собственной победе, он присвоил трофей (природу, вселенную). Он должен был чувствовать, что Создатель трофея уничтожен, или его собственный воображаемый суверенитет над вселенной окажется под угрозой. Именно эта тенденция отражена в нежелании Фрейда принять религиозную веру в ее истинном значении… Поэтому неудивительно, что в области человеческой психологии человек, каким бы великим он ни был, – например, такой, как Фрейд, – всегда имел образ недовольного, беспомощного и встревоженного существа. Того, кто с испугом смотрит в ничто и отворачивается от «так называемого потомства» с преждевременным… отвращением.

Зильбург говорит, что Фрейд был вынужден занять жесткую, почти солипсистскую интеллектуальную позицию «из-за необходимости избавиться от всякого подозрения в интеллектуальной зависимости от других людей или в духовной зависимости от личного Бога»5859. Ложь causa sui становится особенно обсуждаемой из-за того, что человек не признает или не может ее признать. В следствие вышесказанного страдает та самая истина, с помощью которой человек пытается бросить вызов природе.

Юнг, который согласился бы с Зильбургом, предлагает то, что мне кажется самым кратким и подходящим изложением характерологической жизненной проблемы Фрейда:

Фрейд никогда не задавался вопросом, почему был вынужден постоянно говорить о сексе, почему эта идея так завладела им. Он не знал, что его «однообразие толкования» выражает бегство от самого себе или от той его стороны, которую, наверное, можно назвать мистической. Пока он отказывался признать эту сторону, он никак не мог примириться с собой…

С этой односторонностью Фрейда ничего не поделаешь. Возможно, какой-то его внутренний опыт мог бы открыть ему глаза… Он оставался жертвой одного аспекта, который мог распознать, и по этой причине я вижу трагизм его фигуры. Фрейд был великим человеком, и, более того – человеком, попавшим в тиски своего даймона60.

Что на самом деле означает быть трагической фигурой, прочно удерживаемой в руках собственного даймона? Это значит обладать великим талантом, неуклонно стремиться к выражению этого таланта через непоколебимое утверждение проекта causa sui, благодаря которому этот талант рождается и приобретает форму. Личность поглощена размышлениями о том, что она должна сделать, чтобы выразить свой дар. Страсть характера Фрейда становится неотделимой от его догмы. Юнг говорит абсолютно то же самое, приходя к выводу о том, что Фрейд «должен был так сильно пострадать от силы Эроса, что действительно захотел превратить ее в догму… подобно религиозному божеству»61. Эрос – это именно та природная энергия детского организма, которая не дает ему покоя, которая продолжает вести его вперед, пока он формирует ложь своей личности. По иронии судьбы, именно благодаря этой лжи сила Эроса сохраняется, но уже прячась за иллюзией самоконтроля.

Заключение

Теперь, если мы обобщим все сказанное в самом начале нашего обсуждения Фрейда, мы увидим, что его два великих нежелания или сомнения, как мы их назвали, связаны и фактически сливаются в одно. С одной стороны он отказался оставить теорию инстинкта и перейти к более общей идее страха смерти. С другой, он отказался идти на уступки по отношению к внешней природе, будучи не в состоянии выразить мистическую, зависимую сторону себя. Мне кажется, что обе эти стороны связаны с его нежеланием отказаться от проекта causa sui, который бы привел к большим проблемам во взгляде на человеческую тварность. Но такая точка зрения является почвой для веры или, по крайней мере, приводит человека к вере как реальности, основанной на опыте, а не на иллюзии. Фрейд никогда не позволял себе ступить на эту землю. Согласно ему Эрос – это сужение более широкого эмпирического горизонта. Или, другими словами, чтобы перейти от научной сотворенности к религиозной, страх смерти должен был заменить секс, а внутренняя пассивность – навязчивый Эрос, руководящий действиями существа. И именно с этой двойственностью – внутренней эмоциональной и концептуальной – Фрейд не смог полностью справиться. Ибо сделать это, как с пониманием рассуждал Юнг, означало бы отказаться от собственного даймона, всей его уникальной страсти как гения, самого дара, который он создал для человечества.

Часть II

Недостатки героизма

Неврозы и психозы – это варианты

выражения себя человеческими существами,

утерявшими храбрость. Любой, кто понял это…

впредь будет воздерживаться

от проведения утомительных экскурсий

в таинственные области психики

с людьми, находящимися в этом состоянии уныния.

Альфред Алдер

Глава 7

Заклинания, произносимые людьми – Связь несвободы

Ах, дорогой мой, для всех, кто одинок, потерял Бога

и не имеет хозяина, тяжесть дней ужасающа.

Так что нужно найти хозяина,

потому что Бог вышел из моды.

Альбер Камю1

…люди, неспособные к свободе – те что не могут вынести священного ужаса, явившегося их открытым глазам,