Подвеска. А что, очень может быть. Почему нет? Теперь бы еще понять, кем была эта «SC», да получше рассмотреть предмет.

Настроение поднялось, а после того, как мы перекусили в придорожном кафе, том, о котором мне говорил Ласло, стало вовсе замечательным.

Остаток дороги пролетел незаметно, и я даже удивился в тот момент, когда увидел из окна машины озеро Сенеж, красиво бликующее под солнцем.

После мы проехали мимо рыболовной базы, мелькнул справа дом отдыха довольно старой постройки, а следом за этим Ласло направил автомобиль на какую-то совсем уж узкую дорогу, которая шла через лес. А минут через пять и с нее свернул, сообразуясь с какими-то приметами и рукописной картой. Надо полагать, нарисованной его братом, тем, который дядюшку порешил.

– Приехали, – наконец сообщил мне он, съехав с лесной дороги на уютную полянку. – Поиски стоит начинать отсюда.

– Почему отсюда? – полюбопытствовал я. – Пару минут назад мы не менее живописное место проезжали.

– Так сказал Лукан. – Мадьяр помахал картой. – Ему можно верить.

– Н-да. – Я вылез из машины, и потянулся. – Ну раз Лукан.

В Москве предстоящее приключение виделось мне более простым. А тут, глядя на высокие ели, стоящие с трех сторон вокруг поляны, уверенность как-то немного рассеялась. Тут вообще леса были не чета тем, что я посетил за последнее время, никаких березняков, насквозь просвеченных солнцем. Суровый ельник, через который запросто не продраться.

– Посиди-ка еще маленько в машине, – велел я мадьяру. – Надо кое-что сделать.

– Хорошо, – без малейшего удивления и каких-либо вопросов согласился он. – Как скажешь.

Я взял с заднего сидения пакет с теми продуктами, что купил с утра, повертел головой, заметил между елками слева просвет, да и направился туда.

Точного текста, с которым надо обращаться к лешему, мне никто не надиктовывал, потому я решил импровизировать.

– Добрый день, лесной хозяин, – поклонившись, произнес я, перед тем положив на найденный пенек привезенные гостинцы. – Не обессудь, не знаю, как тебя звать-величать, но все одно хочу поклониться тебе хлебом да сладостями, в знак большого уважения и…

– Ишь какой вежливый, – проскрипел сзади старческий голос. – Давно таких слов не слыхал. Уважение, гляди-ко!

– Большое, – отметил я, поворачиваясь к говорящему. – Еще раз – добрый день, дедушка.

Стар был местный леший, ох как стар, даже на фоне не сильно молодых дяди Егора или дяди Фомы. Борода белая и какая-то поредевшая, нос крючком, сам весь какой-то сгорбленный, на посох опирается. И из телогрейки, что на нем надета, тут и там клочья торчат. Знал бы – купил не только еды, но куртку какую поприличнее.

– Хлебушка, стало быть, мне принес, – прошамкал лесовик, глядя на продукты. – За это спасибо, малец. Давно не едал, давно.

Он направился к пеньку, шаркая по траве старенькими валенками, подшитыми кожей, после с трудом уселся на него, чуть подвинув еду, отломил себе горбушку и медленно начал ее жевать, глядя перед собой.

Однако, ерунда вышла. Как бы дедушка не оказался склеротиком, или, того хуже, маразматиком. У меня на его помощь большие надежды были, а теперь уж и не знаю – выгорит дело или нет.

– А как звать вас? – уточнил я. – Меня вот Валерой.

– Дедом Силантием зови, – посопев, ответил лесовик. – Не пойму никак – ты каких будешь? Ведьмак, что ли? За травами пришел? Или из оборотней, спрятаться надо? Хотя нет, Велесово племя – оно другое, сразу говорит, чего надо. И да, пахнут оне.

– Не тот и не другой. – Отчего-то мне стало смешно, еле улыбку сдержал. – Хранитель кладов я, дед Силантий. Великий Полоз меня выбрал из всех и к этому делу приставил.

Вообще-то про золотого змея я говорить изначально не собирался, но, глядя на этого старичка, я вдруг подумал, что до него вести от дяди Егора могли и не дойти. А если и добрались, то он про них давно забыл, потому лучше перестраховаться.

– Эва. – Дед Силантий вдруг кинул на меня быстрый взгляд. Слишком быстрый и слишком пристальный. – Сам Полоз, говоришь?

Я молча задрал майку и показал ему сплетенных воедино змеек, которые расположились рядом с моим сердцем.

– Слыхал я про тебя. – Мне кажется, или лесовик стал говорить куда быстрее и внятнее. – Приносили сороки вести на хвосте, правда, не думал, что свидеться придется. А с тобой на повозке кто приехал? Брательник твой, или просто дружок закадычный?

– Пожалуй что дружок, – подумав, ответил я. – Не то чтобы закадычный, но… Хороший человек.

– Да какой он человек? – хмыкнул дед Силантий. – Охти мне! Ладно, пошли к нему, что ли? Все ж таки чародей, хоть и не наших кровей, надо уважить гостя. Еду только прибери, парень, тут не оставляй. Лисы у меня наглые этот год народились, чуть что оставишь – жруть!

И он зашмурыгал в сторону поляны, причем теперь вполне шустро, особо не сутулясь и не охая. Вот ведь! А я поверил!

Ласло так и сидел в машине, ожидая моего возвращения. Впрочем, как только мы с дедом Силантием вышли из ельника, сразу из нее вылез и подошел к нам.

– Прими мое приветствие, повелитель деревьев, – приложив руку к сердцу, поклонился лешему мой спутник. – Пусть лес твой растет ввысь и вширь, а звери в нем не переводятся никогда.

– Как он меня назвал? – уточнил у меня дед Силантий.

– Повелитель деревьев, – подсказал я. – У него в стране так лесных хозяев называют, наверное. Он же мадьяр. Венгр, если по-нашему.

– Это не по-нашему, а по-вашему, – осек меня леший. – Мне и то слово неведомо, и другое. А что, чародей, далеко твоя страна?

– Для человека – да, для птицы – не очень, – улыбнулся Ласло. – А для мысли вовсе рядом.

– Ясно. – Лесной хозяин потоптался на месте, а после сел на пень, который, само собой, возник именно там, где было надо. – Ну ладно, ребятки, а теперь скажите мне, что вы в моем лесу забыли? У меня ить кладов-то давно нет, тем более таких, чтобы за ними Хранитель с иноземным чародеем на пару пожаловали.

– Как нет? – удивился я и посмотрел на Ласло. – Друже, мы точно туда приехали?

– Второй раз отвечу – ручаюсь за то, – строго глянул на меня мадьяр. – Ошибки нет.

– Так и кладов нет, – показал я на лесовика и прислонил к пню пакет с продуктами. – Дед Силантий тут каждую травинку знает.

– Серьезных – нету, выкопали их уже, – подтвердил старик, отламывая себе еще хлеба. – Осталось кое-что, но то не клады, а так, мелочь. Под дубами на косогоре, к примеру, чугунок с монетами зарыт. Дурные деньги, кровью взятые, разбоем. Их Еремейка закопал, он в моем лесу хоронился лет триста назад со своими дружками, такими же злодеями заугольными. Из беглых холопов Еремейка был, дран за воровство нещадно, потому большую злобу затаил на служивых людей да на господ. Нет бы только грабил, это ничего, но он кровь лил что водицу, а женщин еще и того… По-всякому случалось, короче.