– Почему?

Ее вопрос удивил его.

– Какое это имеет значение? Никакие оправдания не могут искупить то, что я сделал. Я хотел бы… – Джед шагнул к ней и остановился, увидев, как она вздрогнула. Он предпочел бы удар в солнечное сплетение. – Я бы хотел найти оправдание, но не могу.

– Я хочу знать: почему? Уж это ты мне должен.

Ее пальцы нервно теребили ворот халата. У него сжалось горло. Он не знал, что хуже: промолчать или объяснить ей. Но она права. Он перед ней в долгу.

– Спек обыскал мой дом через неделю после убийства моей сестры. – Ни выражение его лица, ни голос не выдали того, что стоили ему эти слова. – На комоде он оставил ее фотографию и пару газетных вырезок о взрыве. – Тошнота нахлынула почти с такой же силой, как в тот день, и Джед побледнел, подавляя ее. – Спек просто хотел, чтобы я знал: он может добраться до меня в любой момент. Он хотел, чтобы я точно знал, кто убил Элейн. Когда я сегодня вернулся домой и подумал, что ты заходила в квартиру, я сорвался.

На ее выразительном лице отражалось все, что она чувствовала. Страх, гнев и – как соль на его раны – сочувствие.

– Не смотри на меня так. Это ничего не меняет, – резко сказал он. – Я сделал то, что сделал, и был способен на худшее.

Дора опустила глаза.

– Ты прав. Это ничего не меняет. Когда ты поцеловал меня вчера вечером, я подумала, что между нами что-то происходит. Что-то очень хорошее. – Она снова взглянула на него, и теперь ее взгляд был холодным. – Но теперь это невозможно. Ничего не выйдет. Потому что ты не можешь доверять мне. Это тоже причиняет боль, Джед, но это моя ошибка.

Горькое, знакомое чувство беспомощности охватило его.

– Если хочешь, я могу съехать. Сегодня же. А вещи забрать позже.

– В этом нет необходимости, но делай, как сочтешь нужным.

Кивнув, он попятился в коридор.

– Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

Вместо ответа она подошла к двери, тихо прикрыла ее и заперла.

На следующее утро, найдя в вазочке на своем письменном столе маргаритки, чуть поникшие, но пахнувшие уже весной, Дора упрямо подавила первый порыв удовольствия.

С раннего утра она слышала монотонный стук гантелей. Джед не выехал.

И этому она не собиралась радоваться. Отныне Джед Скиммерхорн будет для нее лишь квартиросъемщиком. Не более того. Она никому не позволит пугать ее, угрожать ей, разбивать ее сердце… а потом снова соблазнять пучком маргариток. Она будет ежемесячно получать в банке деньги по его чеку, вежливо кивать ему, если они случайно столкнутся в коридоре, и продолжать жить своей собственной жизнью.

Гордость не позволит ей поступать иначе.

Поскольку Терри и Ли вполне справлялись с покупателями, Дора решила разобраться со счетами и достала чековую книжку.

Через несколько минут она украдкой взглянула на маргаритки и поймала себя на том, что улыбается. Услышав топот на лестнице, она поджала губы и уставилась на счет за электричество.

Джед остановился в дверях, отчаянно пытаясь найти какие-нибудь подходящие слова. Он мог бы дать голову на отсечение: с момента его появления температура в кладовке опустилась градусов на десять. В общем-то, Дора права, но он почувствовал себя еще большим идиотом, чем когда покупал ей цветы, возвращаясь из спортивного зала.

– Если ты собираешься работать здесь, я могу закончить полки позже.

– Я буду заниматься документами еще часа два, – ответила она, не поднимая головы.

– У меня есть кое-какие дела в городе. – Джед подождал ответа, не дождался. – Тебе ничего не нужно?

– Нет.

– Хорошо. Отлично. – Он стал подниматься по лестнице. – Тогда я покончу с полками днем. После того как съезжу в город и куплю себе власяницу.

Дверь наверху захлопнулась. Дора приподняла брови.

– А ты думал, что, увидев эти цветы, я брошусь тебе на шею? Подонок. – Она взглянула на вошедшую из магазина Терри. – Все мужики – подонки.

Дора ожидала, что Терри, как обычно, ухмыльнется и приведет парочку собственных примеров, но девушка явно была в отчаянии.

– Дора, ты забирала к себе нефритовую собачку? Маленькую, китайскую?

– Китайскую собачку? – Дора задумалась, постукивая ручкой по столу. – Нет. Я с Рождества ничего не трогала. А что случилось?

Терри выдавила слабую улыбку.

– Я не могу найти ее. Я нигде не могу ее найти.

– Может, ее просто задвинули куда-нибудь. Может, Ли…

– Я уже спрашивала Ли, – еле слышно прервала Терри. – Я на днях показывала эту собачку одному посетителю. А сейчас ее нет.

– Не паникуй. – Дора решительно встала. – Пойдем посмотрим. Может, я сама ее передвинула.

Но она точно знала, что ничего не трогала. Может, со стороны «Салон Доры» казался милым нагромождением хлама вперемежку с ценными вещами, но в кажущемся хаосе царила система – собственная система Доры.

Дора знала место каждой вещи, вплоть до последней шелковой открытки.

Ли, показывавшая покупателю табакерки, с тревогой взглянула на сестру и вернулась к своим обязанностям.

– Она была в этом шкафу, – тихо сказала Терри. – Я показывала ее в канун Рождества, перед самым закрытием. И я точно видела ее вчера, когда продала французскую статуэтку. Они стояли рядом. Я бы заметила, если бы ее не было тогда.

– Не волнуйся. – Дора успокаивающе похлопала Терри по плечу. – Давай осмотримся.

Доре хватило одного взгляда на письменный столик атласного дерева, но она постаралась скрыть тревогу.

– Терри, ты что-нибудь продала сегодня утром?

– Чайный сервиз, мейсенский, и пару мундштуков. Ли продала колыбель красного дерева и два медных подсвечника.

– И больше ничего?

– Нет. – Побледневшие щеки Терри стали еще белее. – Что-то еще пропало?

– Флакон для нюхательной соли. – Дора подавила проклятье. – И чернильница, которая стояла рядом.

– Оловянная? – Терри повернулась к столику и застонала: – О господи!

Дора покачала головой, предотвращая дальнейшие комментарии, и быстро обошла магазин.

– Английское пресс-папье… Хрустальный флакон для духов фирмы «Баккара»… Печать Фаберже… – Одна эта печать стоила пять тысяч двести долларов. Тяжелый удар. – И бакелитовый портсигар. – Почему-то пропажа трехдолларового портсигара разъярила Дору не меньше, чем исчезновение «Фаберже». – Все достаточно мелкое, чтобы сунуть в карман или в сумочку.

– За все утро не было и десятка покупателей. Не понимаю, как… О, Дора, я должна была получше следить.

– Это не твоя вина.

– Но…