– Из-за отцовского фанатизма?

– Так мне кажется, – уверенно сказала Хейверс. – Это да в придачу второй ребенок. Восемь лет она была для своего отца светом в окошке – мать, похоже, никакой роли в этой семье не играла, и вдруг появляется второй ребенок. Мама думала, что эта девочка будет принадлежать ей, но папочка не доверял мамочке своих детей, так что и за этой деткой он решил присматривать сам. Мамочка ушла из дому, а со временем за ней последовала и Джиллиан.

Не совсем так, Хейверс. Прошло восемь лет, прежде чем она на это решилась.

– Не могла же она убежать, когда ей едва сравнялось восемь. Она ждала своего часа и, наверное, с каждым днем все больше ненавидела Роберту, укравшую у нее папочку.

– У вас концы с концами не сходятся. Сперва вы говорите, что Джиллиан ушла, не выдержав отцовского фанатизма, а потом выясняется, что она ушла, потому что он перенес свою любовь на Роберту. И что же из этого? Либо девочка любила его и хотела вновь завоевать его любовь, либо ей надоел его религиозный фанатизм и она решила от него сбежать. Нельзя же сваливать все в одну кучу.

– Жизнь не состоит только из черного и белого! – запротестовала Хейверс. – Все бывает.

Линли покосился на нее, удивляясь внезапно прорвавшейся страстности. Грубоватое лицо побелело как мел.

– Барбара!

– Извините! Черт бы все побрал! Опять, я опять в это влипла! Зачем я только полезла! Я ничего не умею. Всегда у меня так выходит! Никогда ничего…

– Барбара! – резко повторил он. Она тупо уставилась перед собой.

– Слушаю, сэр?

– Мы обсуждаем дело, а не в суде выступаем. Очень хорошо, когда у каждого есть свое мнение. Ваша точка зрения меня весьма интересует. Мне всегда казалось полезным всесторонне обсудить дело. – По правде говоря, больше всего ему нравилось не просто обсуждать, а спорить, смеяться, внимать нежному голоску, заявляющему: «Ах, Томми, ты думаешь, ты такой умный, а я сейчас докажу, что ты ошибаешься!» – Одиночество охватило инспектора словно холодный, мокрый плащ.

Хейверс неуверенно заерзала на сиденье. Когда нет музыки, напряжение между ними нарастает.

– Я не знаю, в чем дело, – пробормотала она, – я впадаю в раж и забываю обо всем.

– Понимаю. – И он оборвал разговор, отвернул голову к боковому стеклу. На склоне холма, мимо которого они проносились в тот момент, невысокие каменные стены образовали лабиринт.

Линли думал о Тессе. Он старался понять и ее тоже, но не был к этому готов. Весь опыт его жизни, прошедшей в совсем иных условиях – поместье Хоунстоу, учеба в Оксфорде, особняк в Белгравии и даже служба в Скотленд-Ярде, – мешал ему постичь, каким образом скудная и скучная жизнь на забытой Богом ферме может подтолкнуть шестнадцатилетнюю девочку к браку как к единственной возможности устроить свою жизнь. Именно это лежало в основе всех дальнейших событий. Не романтика, не сходство с Хитклифом, каким бы близким оно ни казалось – нет, всему виной была угрюмая скука долгих дней, проведенных в однообразной домашней работе. Тут уж и не слишком привлекательный йоркширский фермер показался принцем, и из одной ямы она угодила в другую. Выскочила замуж в шестнадцать, стала матерью, не достигнув семнадцати лет. Какая женщина не мечтала бы спастись от такой участи? Но отчего же, ради всего святого, она так поспешила с повторным браком?

Хейверс вновь прервала течение его мыслей. Линли тревожно глянул на нее: маленькие капельки пота выступили у Барбары на лбу, и слова явно давались ей с трудом.

– Вот я чего не понимаю… это святилище в память Тессы. Женщина бросила его, что и говорить, у нее было для этого достаточно оснований, а он сооружает прямо-таки Тадж-Махал из ее фотографий у себя в гостиной.

Линли внезапно осенило.

– Почем мы знаем, что это сделал именно Уильям?

Хейверс в тот же момент добралась до истины.

– Это мог сделать и кто-то из девочек, – подхватила она.

– И кто, по-вашему?

– Наверняка это была Джиллиан.

– Маленькая месть? Каждый день напоминать Уильяму, что мамочка его бросила? Воткнуть ему ножик к грудь за то, что все свое время он теперь отдает Роберте?

– Вот именно, сэр! – подтвердила сержант Хейверс.

Они проехали еще несколько миль. Линли возобновил разговор:

– Хейверс, а вдруг это все же ее рук дело? Ведь она была в полном отчаянии.

– Вы имеете в виду Тессу?

– В ту ночь Рассел уехал. Она говорит, что приняла аспирин и сразу же легла спать, но некому подтвердить ее слова. Она могла поехать в Келдейл.

– Зачем ей убивать собаку?

– Пес не признал ее. Его не было на ферме девятнадцать лет назад. Тесса для него незнакомка.

– Отрубить голову первому мужу? – Хейверс озадаченно нахмурилась. – Разве не проще получить развод?

– Только не для католиков.

– Даже если и так, то, на мой взгляд, это скорее был Рассел. Кто знает, куда он отправился? – Линли не отвечал, и Барбара негромко окликнула его: – Сэр?

– Нет. – Линли продолжал неотрывно смотреть на дорогу. – Тесса права. Он поехал в Лондон.

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому что я видел его, Хейверс. Я видел его в Ярде.

– Значит, он и впрямь решил донести на нее? Она так и думала.

– Нет, дело не в этом.

– А как насчет Эзры? – предложила новую кандидатуру Хейверс.

Линли усмехнулся в ответ.

– Уильям выскочил в пижаме на дорогу и разодрал в клочья все акварели, не обращая внимания на брань, которой осыпал его Эзра. Да, это могло бы послужить мотивом. Наверное, художнику нелегко примириться с тем, что кто-то уничтожает его труд.

Хейверс приоткрыла рот, замерла на мгновение:

– Но он был вовсе не в пижаме.

– Конечно, в пижаме.

– Нет, в халате на голое тело. Вы помните, Найджел упомянул его волосатые, как у обезьяны, ноги. Что же он делал в халате? Еще было светло, спать ложиться рано.

– Может быть, к обеду переодевался. Поднялся в свою комнату, глянул в окно, заметил, что Эзра вторгся на его землю, и выскочил в сад в чем был.

– Да, конечно, такое объяснение сойдет.

– Другие варианты?

– Например, делал зарядку.

– Приседания в нижнем белье? Не могу этого вообразить.

– Или… они с Оливией? Линли вновь усмехнулся.

– Судя по всему, что мы о нем слышали, Уильям противник добрачного секса. Не думаю, чтобы он хоть раз покусился на Оливию.

– Как насчет Найджела Парриша?