Итак, обжегшись в 1914-м году при наступлении Франции и считая, что практически в настоящее время Франция не способна быстро предпринять активные действия, правящие круги Германии основную стрелу своих операций направляют против СССР. При этом Гитлер надеется на свою дипломатию и на то, что Франция останется нейтральной.

Большой друг фашистской Германии — Спрутейтор на страницах газеты „Синдей таймс“ прямо пишет:

„Германия решила, что если у нее не останется другого выхода, кроме войны, для достижения своих целей, и если представится удобный момент, то эта война должна будет происходить на востоке Европы, причем Великобритания и, если возможно, Франция должны занять нейтральную позицию.

Германия надеется победить, если мы будем нейтральны, и Франция не подвергнется нападению“. (…)

Этот факт имеет крупнейшее значение для антисоветской политики Гитлера.

Не говоря уже о том, что прямые пути в СССР идут через Польшу, армия этой последней насчитывает в мирное время 30 дивизий и, конечно, удвоит их число очень быстро по мобилизации.

Итак, антисоветский фронт растет и укрепляется материально. Военные силы национал-социалистической Германии растут бурно. (…)

Само собою понятно, что империалистические планы Гитлера имеют не только одно антисоветское острие. В случае осуществления своей безнадежной мечты о разгроме СССР, конечно, германский империализм обрушился бы всеми силами на Францию…»

В заключение статьи Тухачевский подчеркнул: «Неистовая, исступленная политика национал-социализма толкает мир в новую войну. Но в этой своей неистовой милитаристской политике национал-социализм наталкивается на твердую политику мира Советского Союза».

Именно эти два предложения Сталин вычеркнул.

Одни исследователи считают, что сравнение старого (авторского) и нового (редакторского) текстов дает представление о сталинской позиции в сложное время, чреватое грядущей мировой войной. Во-первых, из статьи изъято утверждение об СССР как первой цели германского фашизма. «В случае осуществления своей безнадежной мечты о разгроме СССР, конечно, германский империализм обрушился бы всеми силами на Францию…» и центр тяжести перенесен на «не только антисоветское» острие гитлеровских планов.

Во-вторых, появились сравнительные данные по армии ключевых европейских держав, чье участие в грядущем конфликте неизбежно. Учитывая, что редактируемая статья выходит из-под пера заместителя наркома обороны, одного из первых маршалов Советского Союза, имя которого хорошо известно и за рубежом, эти изменения, очевидно, являются сигналами как для Франции и Великобритании (станет ли Гитлер нападать на СССР, не обеспечив себя рудой и портами), так и для самого Гитлера (мы не считаем войну между нами неизбежной; численность населения и территория СССР — фактор, который при планировании грядущей агрессии сбрасывать со счетов нельзя).

Другие исследователи придерживаются на этот счет иного мнения: «Правка И. Сталина фактически вычеркивала все только что приведенные расчеты М. Тухачевского, составляющие суть его геополитических и геостратегических воззрений, его концепцию „большой войны“ в Европе. В „Правде“ и в „Красной звезде“ вместо этого в тексте статьи М. Тухачевского напечатаны были строчки, написанные И. Сталиным, из которых следовало, что антисоветское „острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на Западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)“. Если можно спорить о том, являлись ли эти слова выражением сути геостратегических прогнозов И. Сталина, то, во всяком случае, они имели откровенно выраженный политический смысл: испугать Францию и другие страны Европы от имени лучшего знатока германской армии и настроений нацистов М. Тухачевского. (…) анализ „международного содержания“ статьи М. Тухачевского позволяет обнаружить принципиальные „разночтения“ в прогнозировании геостратегических процессов в Европе И. Сталина, выражавшего официальный и господствующий внешнеполитический курс, и М. Тухачевского».

Но что тут удивительного? Ведь начиналась большая политика!

Угроза фашизма с каждым месяцем становилась все более реальной и ужасающей. А если учесть отношение мировых и европейских держав к СССР, то обыкновенное бряцанье оружием в данном случае казалось нелепым. В 1936 г. Советский Союз был еще не готов к войне.

Как записал в своем дневнике после совещания на военном совете при наркоме обороны комкор Кутяков, «СССР не готов ни политически, ни экономически, нам нужно выиграть хотя бы 3–5 лет». И это был тот самый весомый аргумент, который вынуждал работать по двум внешнеполитическим направлениям: достижение полноценного военно-политического союза с Францией и Великобританией; восстановление дружеских отношений с Германией.

Во второй половине 1936 г. маршал Тухачевский в кремлевском кабинете Сталина получил на этот счет особые и конкретные инструкции. Ему предстояло возглавить советскую делегацию на похоронах английского короля Георга V, то есть сначала посетить Лондон, а потом и Париж.

Кроме Тухачевского в кабинете вождя находились Ворошилов, Молотов, Ягода и начальник Иностранного отдела ГУГБ НКВД Слуцкий.

Рассматривался и запасной вариант действий: маршал должен был расшевелить политические и военные круги Великобритании и Франции, пугая их в случае отказа от соглашения с Советским Союзом возможностью неожиданного сближения СССР со своим политическим противником, т. е. с Германией.

Главная же цель состояла в зондировании настроений этих кругов на предмет нейтрализации направленной против СССР военной активности в Европе.

Спокойствие на западных границах Советского Союза в тот период было необходимостью в связи с угрозой войны на Дальнем Востоке. Тогда даже по оценкам НКВД внешнеполитическая обстановка для СССР считалась крайне неблагоприятной. В этом таинственном ведомстве полагали, что в «случае войны с Германией Красная Армия потерпит поражение», а уж «Германия в союзе с Японией безусловно победят СССР». По мнению аналитиков НКВД, «Советский Союз со своей Красной Армией не выдержит общего фронта ряда западноевропейских стран, так как соотношение армии и технической базы не в пользу Советского Союза».

Как пишет историк С. Минаков, «задача миссии Тухачевского была неоднозначной, а поведение — загадочным и интригующим исследователей до сих пор».

Ю. Кантор в своем исследовании о маршале уточняет: «Ему предстояло после Лондона посетить Париж — для переговоров с руководством французского Генштаба. Тухачевскому удалось в Москве „продавить“ свою линию на укрепление советско-французских контактов в противовес Гитлеру».

Как стало известно, в Лондоне маршал «рассыпался в пламенных похвалах нацистам», называя их непобедимыми. В Париже он был не менее откровенен: «Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для всех нас».

Это было тем более странным, что до этой поездки Тухачевский «привлекал внимание своим глубоким опасением гитлеровских приемов ведения войны и необычайной направленностью на обличение опасности Третьего рейха». «Недружественный тон Тухачевского против Германии» в последнее время поражал бывших союзников из бывшего рейхсвера. А тут что-то не то! На встрече с начальником французского Генштаба генералом Гамеленом Тухачевский говорил о развитии отношений между двумя армиями, при этом не скрывал своих отношений с руководителями немецкой армии.