Вспомогательный удар должна была наносить 16 армия 17 мая, но ее наступление началось 19-го — и то незначительными силами. Однако к 8 июня 15-я армия, потеряв почти 32 % (убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленными), была отброшена контрнаступлением поляков на прежние позиции.

С 17 июня Западный фронт ограничился боями лишь на некоторых участках, причем бои носили исключительно локальный характер. В наступление он переходит 4 июля, с точностью повторяя первоначальный замысел: мощным правым флангом отбросить поляков к Полесью. Теперь же 15-я армия, превосходившая поляков по численности, уже в первый день наступления оттеснила противника на 5–10 км. На следующий день неприятель сам начал отход, в течение которого польские войска за считаные дни оказались беспорядочно разбросанными по всему участку боевых действий. Но армии (4-я и 15-я) вдруг замедляют свое продвижение, а 3-я армия Западного фронта, перенацеленная на Минск, вообще начинает перегруппировку. Только 7 июля 16-я армия Западного фронта, опять-таки с опозданием, переходит в наступление.

23 июля 1920 г. Тухачевский получает приказ: «12 августа выйти на линию Прасныш Ново-Георгиевск и далее по р. Висла на юг до Ново-Александрии включительно, овладев городом Варшавой». Тем не менее 10 августа командующий фронтом приказывает своим войскам форсировать Вислу только 14–15 августа. Но именно 14 августа поляки наносят удар в стык 15-й и 3-й армий, а 15 августа — по штабу 4-й. Они теснят по всему фронту 15-ю армию и отбрасывают войска 3-й. К 16 августа успех противника уже очевиден, а в ночь с 17 на 18 августа Тухачевский прекращает наступление и приказывает отрываться от противника.

Основными причинами поражения под Варшавой некоторые историки называют «явные ошибки и просчеты Главкома и Реввоенсовета Советской республики, допущенные при планировании и организации наступления Красной Армии и в оценке противника, отсутствие взаимодействия фронтов, неудачное использование сил Западного фронта. Его войска прошли с боями 500–800 км, не закрепляя завоеванных позиций, они сильно ослабли. Отсутствовали резервы, войска не обеспечивались вооружением и продовольствием».

Сам Тухачевский в неудачах Западного фронта обвинял: руководство Мозырской группы, которое не доложило о контрнаступлении; командование 16-й армии, которое доложило только через два дня после начала контрнаступления поляков; командование Первой Конной армии, которая прибыла на Люблинское направление с большим опозданием; командование 4-й армии, совершавшей бестолковые перемещения по Данцигскому коридору. А самую главную неудачу относил к области стратегии, а не политики.

Н. Е. Какурин, один из наиболее авторитетных исследователей военной истории, выпускник Академии Генштаба, причины неудач объяснял следующим образом: «Это превосходящие в 2,5 раза по сравнению с советскими силами польские войска, во-вторых, плохо действовавшая связь и переброска 1-й Конной армии под Львов, в-третьих, вынужденная необходимость для Юго-Западного фронта вести бои не только с поляками, но и с врангелевцами».

Маршал Польши Ю. Пилсудский считал Тухачевского человеком, склонным к абстрактному управлению войсками, отмечая отвлеченность его стратегического мышления, его «неспособность к широкому анализу». При этом, высоко оценивая подготовку Тухачевским наступления на Варшаву, отдавал должное его энергии, предвидению, воле и упорству, как необходимым чертам полководца.

«Тухачевский, — писал крупный военный теоретик Г. Иссерсон, — упустил время для трудной, но все же возможной перегруппировки с далеко зашедшего правого крыла к своему центру и левому флангу, атакованному всей ударной группировкой Пилсудского. Наконец, когда катастрофа разразилась, он, может быть неосознанно, не смог целиком выполнить долг полководца перед войсками, попавшими в беду. В то время, когда на Висле разыгрывалась тяжелая драма и когда обессиленные войска Западного фронта без патронов и снарядов, без снабжения и без управления сверху дрались за свое существование, прижатые к восточно-прусской границе, Тухачевский со своим штабом находился далеко в тылу. Все его управление ходом операции держалось на телеграфных проводах, и, когда проводная связь была прервана, командующий оказался без войск, так как не мог больше передать им ни одного приказа. А войска фронта остались без командующего и без управления. Весь финал операции разыгрался поэтому без его участия.

На такой системе управления, когда полководец со своим штабом находился далеко в тылу и все поле расстилалось перед ним на карте, сказалось, конечно, влияние опыта Первой мировой войны и установившаяся практика. В годы гражданской войны Тухачевский не мог еще отрешиться от старого опыта, характерного для условий линейной стратегии, и поэтому остался безучастным зрителем разгрома своих армий. Тем тягостнее были его переживания».

К слову, в ноябре 1920 г. под руководством Тухачевского была разгромлена так называемая народно-добровольческая армия Булак-Булаховича, сформированная не без помощи самого Пилсудского. А дальше были Кронштадт и Тамбов.

Вечер 28 февраля 1921 г., когда состоялось общее собрание линкора «Петропавловск», можно считать началом Кронштадтского мятежа. Тогда же председателем избрали старшего писаря (начальника корабельной канцелярии) Петриченко С. М. Будучи украинцем и побывав на родине, он одобрял «движение» батьки Махно. В партии состоял с 1919 г., но по партийной чистке очень скоро выбыл из нее. На собрании выступили моряки, вернувшиеся из охваченного забастовкой Петрограда. С утра 2 марта во всех частях, учреждениях и на кораблях Кронштадта происходили выборы представителей на «делегатское собрание». А утром 3-го власть в Кронштадте безраздельно принадлежала ревкому.

Характерно, что 4/5 экипажей двух сильнейших кораблей Балтфлота («Петропавловск» и «Севастополь») начали службу на флоте до 1917 г. Среди них было немало тех, кто служил на флоте по 15 и более лет. Такие вот мятежные матросики во главе с Ревкомом собрали военный совет, в который вошли бывшие офицеры и один генерал. С их помощью крепость и форты были разбиты на четыре боевых участка, разработан план мобилизации людских ресурсов и материальных сил и средств. Одним своим существованием мятежный остров с бетонными фортами бросал безмерно дерзкий вызов советскому государству.

Тухачевский прибывает в Петроград 5 марта и сразу же вступает во временное командование 7-й армией. И уже 8-го, по приказу сверху, начинается первая атака. Она окончилась неудачей из-за плохой и поспешной подготовки. Однако благодаря именно ей выяснилось, что мятежники будут сражаться упорно, а лед Финского залива пока чрезвычайно прочен. К началу главного штурма Тухачевский перебазировал 3 авиаотряда (18 самолетов) с Западного фронта, а также получил значительные подкрепления в живой силе. Теперь его армия насчитывала около 45 тыс. чел., что обеспечивало ей значительное превосходство над противником.

План наступления предусматривал одновременный удар по Кронштадту с севера и юга. Он же предусматривал решительный характер наступления. Весь день 16-го артиллерия вела непрерывный обстрел Кронштадта и фортов, а в ночь на 17-е красные части пошли в наступление в полной тишине. Мятежники поздно заметили атакующих. Красноармейцы развернулись в цепи и начали преодолевать проволочные заграждения. В 5 часов 30 минут в небо взлетела зеленая ракета и атакующие ворвались в город. К слову, все действия красных отличались решительностью, а мероприятия по маскировке вообще заслуживали высочайшей оценки.