Ящелкнул зажигалкой, давая ейприкурить исказал:

—Стой здесь, грейся. Ясоберу еще немного сучьев иприду.

—Ну, Саш! Выслушай план!— возмутилась она.

—Приду, расскажешь,— янаправился клюку.

Спрыгнул натраву ивдруг рядом скустарником между молодых елей увидел свечение. Свечение разрасталось, превращаясь влучистый голубой эллипс. Внем проступила полупрозрачная фигура…

Да, порою именно так являются боги.

Очень быхотелось, чтобы сейчас появилась Артемида или хотя быАфина. Нонет, вследующую минуту стало понятно, меня снова решила навестить Гера. И, разумеется, снова вернуться кразговору, который испортит настроение ейсамой.

—Радуйся, Астерий!— приветствовала жена Громовержца. Негромко, нопо-божественному проникновенно, так что отееголоса зашелестела трава.

—Итебе Небесной Радости, Величайшая,— яотвесил легкий поклон.— Чем обязан вэтот раз?

—Беспокоюсь язатебя, самый хитрый изсмертных,— еесветящееся тело полностью обрело плоть, набожественно красивом лице появилась вполне благосклонная улыбка.— Знаю, выкрутился тычудом. Аведь дела твои пойдут еще хуже. Скаждым днем хуже. Мне бынехотелось, чтобы тывовсе пропал.

—Величайшая, позволь поправить: самым хитрым изсмертных Небесные считали Одиссея,— возразил я.— Мне литягаться сего заслугами? Иявовсе несмертный, иначе отчего мыснова мило общаемся стобой через тысячи лет?

—Ах, какая софистика! Разве нехитрость все то, что тысейчас говоришь? Ноянезатем, чтобы восхвалять Астерия,— величавой походкой богиня обогнула кусты, словно шла непоскрытым ночью кочкам, апоковровой дорожке.— Япришла поговорить отвоих делах. Знаю, они очень печальны. ВЗеркале Судеб явижу твои будущие страдания, инасердце становится больно затебя.

—Позволь, Величайшая, снова поправить. Насколько мне известно, твое Зеркало Судеб зачастую показывает то, что тысама желаешь видеть, исбывается это далеко невсегда,— заметил якеенеудовольствию.

—Астерий, тывсего лишь человек. Как ивсем людям тебе свойственно заблуждаться. Поверь, мне— самой властной богине, твое будущее выглядит скорбно. Одна твоя беда липнет кдругой искоро ихдля тебя станет так много, что тыпроклянешь тот миг, когда согласился принять предложение Охотницы. Заметь, она ничем непомогла тебе ивряд липоможет. Она может только брать, ничего недавая взамен. Если бытыпроявил мудрость ипринял мое предложение, тожизнь твоя здесь стала былегка ибеззаботна. Слышала, тебя очень влечет княгиня Ковалевская? Утебя встреча сней сегодня? Да, да, уже наступило тосамое воскресенье. Нотывлесной глуши, инет возможности выбраться. Тыобманешь княгиню инавстречу непридешь, нанеся еесиятельству большую обиду. Яназвала лишь одну мелкую неприятность изтех, которые тебя ждут. Подумай, Астерий.

—Тыпредлагаешь, помочь мне скнягиней?— янесдержал улыбку. Боги, они иногда как дети, имсвойственно драматизировать. Да, если янеприду навстречу сКовалевской, товыйдет некрасиво; Ольгу дапри еехарактере это очень заденет. Ноэто женетрагедия всей жизни, верно?— Царица Небес, если это так, то… давай заключим сделку,— предложил я.— Поскольку поцелуи между нами начали приобретать особую ценность, можем потупить так: тымне поможешь скнягиней, взамен ясовсей человеческой страстью поцелую тебя. Можно даже допустить этому какое-то приятное продолжение, пока невидит Перун.

Яожидал, что она сейчас вспылит. Еще бытакая наглая подковырка смоей стороны. Носупруга Громовержца рассмеялась исказала:

—Тымне нравишься все больше. Своей дерзостью иигривым умом. Все что тыпожелал, может случиться. Нотолько, если тыпримешь мое предложение. Вэтот раз оно еще проще прежнего. Можешь даже поступать смладшим Сухровым как заблагорассудится— янестану вмешиваться. Нооткажись следовать попути своего отца: забудь отайнах древних виман. Тыпросто непонимаешь, куда лезешь своим неуместным интересом.

—Прекраснейшая иВеличайшая…— ямедлил сответом, стараясь сказать так, чтобы невызвать еегнев ичувствуя, что замоей спиной стоит испуганная баронесса,— мне отэтого нетак легко отказаться. Тыжезнаешь, Астерий несклонен кпредательству. Тем более кпредательству памяти дорого мне человека— моего отца. Мыэто уже обсуждали, Величайшая. Давай больше небудем возвращаться квопросам, вкоторых янемогу уступить.

—Астерий! Онтебе неотец! Неговори глупости!— вспыхнула она, вглазах Геры зачалось недоброе свечение.

—Япринял то, что этой жизни онмне отец. Ияздесь никто иной, как граф Елецкий Александр Петрович. Нестоит сэтим спорить,— повиду богини японял, что смягчить мой отказ неполучилось. Она гневно глянула наменя иисчезла, растаяв вчерном ночном воздухе.

Постояв еще сминуту, яповернулся. Может инестоит собирать пока сучья для точки— хватит того, что есть доутра. Талия, стоявшая втамбуре, настороженно поглядывала наменя, потом спросила:

—Апочему она называла тебя «Астерий»?

Черт! Интересный вопрос. Ияответил так:

—Тыжетеперь знаешь, что яобладаю магией. Умагов кроме имени, данного родителями, имеются другие имена. Вот уменя— Астерий. Только ненадо так меня называть, тем более при посторонних. Чтобы невышло какой-то путаницы, я— просто граф Елецкий Александр Петрович. Хорошо?

—Да. Аможно, когда мынаедине, ябуду называть тебя иногда Астерий?— она куталась вовторой халат, длинный, наверное, принадлежавший Веселову.

—Только очень-очень «иногда»,— нехотя согласился яи, вернувшись ввиману, закрыл люк.

Направился ктопке, чтобы подбросить оставшиеся сучья. Нет, наверное, позже, когда станет ярче прожектор, придется сходить еще раз насбор валежника.

—Акто эта женщина, которая светилась иисчезла? Она тоже маг?— неунималась госпожа Евстафьева.— Почему она говорит, будто Петр Александрович— нетвой отец?

—Да, внекотором смысле маг,— ответил яиполомал последний сук, непомещавшийся вузкое жерло топки. Хотя здесь яврал: боги необладают магией вклассическом еепонимании. Они управляют той непостижимой субстанцией, благодаря которой события складываются определенным образом, независимо отпричин, следствий ивсех известных нам сил. Имыназываем это «чудом». Авот вопрос баронессы сотцом мне очень ненравился.

—Маги несчитают связь детей иродителей основополагающий,— сказал я.Гораздо большее значение для некоторых изних имеет связь стонким миром. Наэтом она пыталась настоять. Ноянеприемлю еепозицию.

—Как она оказалась ночью влесу?— неунималась, баронесса.— Ипочему выговорили сней опоцелуях?

—Дорогая, давай тынебудешь лезть слишком глубоко вмои магические дела?— яковырнул горящие угли кочергой иповесил еенакрюк возле топки.