– Да, доктор!

* * *

Девочка на кровати старалась пошевелиться, но изломанное аварией тело не слушалось. Ни единого звука не вылетало из запекшихся губ.

«Я так устала. Хочу домой», – подумала Маша.

Дом отчего-то явился ей ароматом поздних осенних яблок, который она почувствовала вдруг, лежа в палате. Сердце опять болезненно защемило.

– Ну вот мы наконец и остались вдвоем, – усмехнулся вампир, когда дверь за матерью захлопнулась.

Он шагнул к ней, искривив тонкие губы в злой усмешке. Маша почувствовала, как боль выплескивается из тела, заполняя всю комнату кроваво-алым.

«Вот и все… Домой», – подумала девушка, чувствуя, как жжет кожу на груди, совсем рядом с сердцем.

* * *

– Мария! Ну слава Господу, ты очнулась!

Девушка осторожно открыла глаза.

Над головой, вместо больничного потолка, синело безбрежное небо, оттененное золотом осенней листвы.

Девушка лежала на земле, на расстеленном плаще, а над ней склонялось знакомое лицо с волосами, прикрытыми платком, затканным черными продолговатыми жемчужинками, называемыми «вдовьи слезы».

– Леди Роанна?!. – прошептала Маша, не веря собственным глазам. – Но откуда…

– Ох и напугала ты нас! – покачала головой тетушка. – Когда Эльвин… сэр Эльвин сообщил, что ты упала без чувств, я сразу кинулась к тебе. – Надо было бы отворить тебе кровь, но… – Она запнулась. – Да, конечно, лучше обойтись без этого, тем более что ты и так пришла в себя.

– Но почему я здесь? – Маша нахмурилась. – А как же больница, и мама, и аббат… вернее, доктор.

– Бедная девочка! – Леди Роанна закрыла пухлыми руками лицо и горестно покачала головой. – Ну вот опять! Точь-в-точь как в прошлый раз! Неужели ты снова никого не помнишь: ни меня, ни твоего бедного отца?!

Маша попыталась приподняться на локте и почувствовала, что пока еще слишком слаба для этого.

Неужели все то, что случилось в больнице, было только сном?

– А где Эльвин? – спросила она тихо.

– Я здесь.

Он наклонился над ней, взял в свою руку ее холодные пальцы, и Маша слабо улыбнулась. Его рука была живой, теплой, настоящей.

Что же происходит? Неужели ее так и будет бросать между веками, словно мячик – туда-сюда?

И тут Маша вдруг поняла, что хочет остаться именно здесь. В этом мире и в этом замке, с этими людьми – порою странными, но все-таки отчего-то непреодолимо родными для нее. А вдруг именно здесь был ее дом, именно здесь ее настоящее место?

– Не уходи, – попросила она Эльвина и закрыла глаза. Усталость навалилась на нее тяжелой гранитной плитой.

– Я теперь никуда от тебя не уйду. Даю слово рыцаря, – ответил он.

И тут… тишину сада прорвали странные звуки. До того необычные, что девушка, несмотря на то что веки, казалось, налились свинцом, снова открыла глаза.

Леди Роанна стояла подле нее на коленях и горько рыдала.

– Что с вами? – удивленно спросил ее Эльвин, так и не выпустивший из своей руки Машины пальцы.

– Я была ужасной тетушкой! – сквозь всхлипы проговорила вдова. – Я думала только о себе и поддалась проискам этого… этого… Ах, Мария, простишь ли ты меня там, на небе?!

Эльвин резко поднялся.

– Почему на небе? – спросил он, делая к леди Роанне шаг.

– Ну как же… Бедное дитя умирает! Совсем молодой, как и ее мать! Неужели я извечно должна нести бремя печали и слез! За что Господь так суров ко мне?! – и тетушка вновь разрыдалась.

– Глупости, конечно, она не умирает. С ней все в порядке, сейчас я отнесу Марию в ее комнату, она отдохнет и придет в себя.

– Но… – Тетушка подняла залитое слезами лицо. Она и вправду искренне и горько переживала возможную утрату.

– Леди Роанна, я повидал немало умирающих и могу заверить вас, что с Марией все в порядке.

Эльвин нагнулся и бережно поднял Машу на руки.

– Погоди! Я позову кого-нибудь из слуг! – очнулась тетушка.

– Нет, я сам.

Маша прижималась к его груди, чувствуя учащенное биение его сердца, и ей вдруг стало сладко и легко. Теперь она ощущала, что находится дома.

А на ее груди, под платьем, в одном ритме с ее сердцем пульсировал маленький серый камень.

Замок признал свою хозяйку.