была кукловодом, который ловко манипулировал всеми нами и заставлял людей дрожать в страхе перед собой. Расскажи мне о том кто-нибудь еще утром, покрутила бы пальцем у виска и сдала бы в психушку для проверки общего состояния.

Но это оказалось правдой, которую никто не замечал под собственным носом уже несколько лет. При том, что Стиверс далеко не идиот и вряд ли бы пропустил какие-нибудь характерные знаки. Оставалось лишь гадать, как она смогла обвести нас всех вокруг пальца и, управляя общественным мнением, использовать свое сумасшествие себе же на пользу. Нет… Ну на самом деле… У меня подобное в голове не желало укладываться. Стоило лишь подумать о министре, как голова начинала болеть.

Дела обстояли настолько мерзко, что я уже не понимала, как вообще держу себя в руках. Если так посудить, то нужно было начинать разгребать все, что на нас свалилось за ночь. Но заставить себя подняться с подоконника я никак не могла. Совсем скоро Инетер обещал показать мне человека, способного разрешить все наши проблемы одним своим присутствием, но, по какой-то неясной причине, для меня все проходило слишком тяжело. Я не хотела возвращаться на родину по причине того, что меня бы заставили участвовать в новых интригах.

Для меня же подобное положение дел было неприемлемым. Я не собиралась становиться куклой для политических игрищ. Но нет… События пошли явно не по запланированному мною сценарию. Теперь мне приходилось отдуваться за то, чего никогда не должно было произойти. Вот и как мне понимать? В самом деле, если бы кто-нибудь объяснил мне, через что придется пройти, чтобы вновь обрести свободу, я бы никогда не пошла на столь отчаянный и рискованный шаг.

В отличие от многих, я прекрасно понимала, что Ланвельд и Стиверс – не те люди с которыми можно играть в подобные игры. Они слишком своенравны, избалованы и заносчивы. Каждый из них знал, что не пойдет против другого в открытую. Я уверена, что между ними уже давно разрешились все разногласия. Они не желали играть в пьесе, которой не нашлось места в их идеальном плане. Потому несчастной дуре я могла лишь посочувствовать и пожелать сбегать так быстро, как она только может.

Вот только беспокоило меня кое-что другое. Я не понимала, как оно смогло просочиться сквозь заслоны из сплетен и прочей ерунды. Эта парочка точно знала, как действовать для победы в следующих выборах, так просто допустить срыва они бы не смогли. Значит, против их мозгов должен был выступать кто-то сильнее и умнее. Но в нашей стране таковых попросту не найти. Да и было бы глупо надеяться, что кто-то выстоит в кровопролитной войне за власть. Ибо такие люди в природе не встречаются, они становятся самыми голодными и дикими тварями из известных человечеству.

И мне пытались доказать, что есть кто-то еще более опасный и плотоядный? Готовый идти уже даже не по трупам, а я не знаю, по чему… В теории верилось с трудом, но на практике все оказалось куда более реальным. Придется разбираться с тем, к чему никто из нас был не готов. Если не успеем до окончания срока моего назначения привлечь министра к уголовной ответственности за разработку и организацию серии убийств, то она уйдет безнаказанной. А такого допускать нельзя ни в коем случае!

Но пока что, как бы мы ни старались переиграть ситуацию, ничего не получалось. Все, о чем я могла думать, как выбраться из расставленной ловушки. Если бы не моя личная заинтересованность в деле и докладная о том, что я действую самостоятельно, уже бы слиняла обратно в главный штаб, соглашаясь на обычную офисную работу. Но пока дело не прекращено и не доказан факт фальсификации всех документов, я не могу появляться на работе с честными глазами оскорбленной невинности.

По крайней мере, это будет очень глупо с моей стороны. К тому же нет ничего удивительного в том, что офис ввел подобное ограничение на мой пропуск. Я была немного благодарна Стиверсу, что он взял на себя всю бумажную волокиту и позволил мне просто заниматься работой. Возможно, не начни он помогать, я бы так просто не отделалась. Все же штаб не признает, что кто-то из их управленцев продался министру другой страны. И потому расследование будет проходить в закрытом режиме, а меня проведут как свидетеля.

В противном случае меня бы ожидал военный трибунал за предательство и самоволку. Министр спланировала все, кроме того, что в стране есть те, кто играет в кукловодов настолько давно, что это принимается как данность. Никому и в голову не придет подозревать тех, кто не пытается скрываться или прятаться. Зачем Стиверсам губить собственную репутацию, если достаточно открыто играть политические роли, избранные еще при зарождении страны? И проще, и все согласны, вопросов не имеют.

Перед глазами поплыли разноцветные круги, и захотелось рассмеяться. Что они планировали сделать? Подставить всех нас и казнить? Я просто не понимала, какое место в нелогичном уравнении отведено конкретно для меня. Пока я могла лишь качать головой и удивляться тому, насколько неправильным оказалось отношение наших врагов к происходящему. Они словно не ведали, что творят, и это пугало – реально до мурашек по позвоночнику.

— Как хорошо, что ты тут, — блондинистая голова появилась из-за двери моего рабочего кабинета. — Мы немного опоздали, но сейчас все решим.

— Заходите, — кивнула я им.

— Итак, — устроившись в кресле начал один из парней, — мы узнали много интересного, но показаний нашего горе-ботаника не хватит для того, чтобы обвинить министра магии в государственной измене и организации заказных убийств. Она спокойно может сказать, что это происки конкурентов и мы подделали слова, выбитые силой. Ну, по факту, пытками мы их и заполучили. Ни один международный суд их не примет. Нам нужен вполне себе жизнеспособный план, который поможет избежать больших потерь, и при этом сделает так, что мы с вами окажемся в выигрыше и не при делах. Если у вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу, то я с радостью их выслушаю. Если оных нет, то могу сразу переходить к выстроенной мною линии нападения.

— Мы готовы слушать, — кивнула я, переглянувшись с брюнетом.

— Скажу сразу, вам это не понравится. Риски слишком высоки, но вы сперва дослушайте до конца, а потом уже возмущайтесь, — серьезно зыркнул на нас Стиверс. — Моя затея, точнее, она принадлежит отцу, заключается в том, чтобы поймать идиотку на живца. А