О научных интересах ученого знали и в милиции, поэтому «в один прекрасный день начальник уголовного розыска, с которым мне не приходилось ранее иметь никаких дел, звонит мне по телефону с сообщением: „Нами арестован клуб педерастов, если вас эти люди заинтересуют с научной точки зрения, — приезжайте“» [286]. Известие пришло накануне отъезда В.М. Бехтерева в Москву, поэтому он попросил заняться делом ассистента рефлексологической лаборатории Института по изучению мозга, своего ученика В.П. Протопопова, и только по возвращении обратился к его изучению.

Протокол ареста «клуба педерастов» от 15 января 1921 г. гласит следующее: «Были получены негласные сведения о том, что в одной из квартир дома 6 по Симеоновской улице (ул. Белинского. — Авт.) происходит какое-то сборище. Когда милиция прибыла в указанную квартиру, там обнаружили 95 человек мужчин, „частью переодетых в женское платье“. Владельцем квартиры являлся отец милиционера сводного боевого отряда. Он объяснил, что у него сегодня вечеринка, причем заявил, что большую часть гостей он не знает совершенно. Часть из собравшихся была выпивши, а до входа отряда в квартиру из окон „что-то выливалось“, а внутри был „найден неполный флакон с эфиром“. На полу нашлась подвенечная фата».

Агент Ш. на допросе показал, что таких вечеров было уже несколько в разных местах: на Английском пр., 31 и у гражданина К. в Павловске, на 21-й линии «у бывшего монаха», где было «много выпито спирту», на Офицерской ул., 10, где устраивались неоднократные вечера. А 18 декабря милиционеры вмешались в «свадьбу»: «Женился гр. А. на одном матросе, прозвище или фамилия Дина, где был приглашен на квартиру священник, и состоялось полное бракосочетание. Устраивал также несколько раз вечера и сам агент Ш., „чтобы узнать их мнения“, и всегда на вечер приходили все новые лица».

В.М. Бехтерева в наибольшей степени интересовали личности гомосексуалистов. Вот показания некоторых из них. Некто Бр., задержанный вместе с другими участниками, заявил: «Пошел ради любопытства, педерастией занимался в молодости, теперь занимаюсь взаимным онанизмом с мужчинами, на вечеринках этих бывал, причем собирались все одни и те же лица». Спрошенный военный моряк (военмор) Д. заявил, что вечеринки устраивались в месяц раза два, бывал на нескольких вечеринках, узнавал от знакомых: «Сам я педерастией не занимаюсь, но многие из участников вечеринок занимаются, причем во время вечеринок устраивалась летучая почта, и я получал письма следующего содержания: „вы мне нравитесь“ или „желаю с вами познакомиться“. Между прочим, этого Д. звали „Зоей“, но, спрошенный о причине такого названия, заявил, что не знает. Среди участников вечеринки был и военмор миноносца Андрей К., который признался, что на подобных вечеринках не впервые, но заверял, что педерастией не занимается. Задержанный К. также уверял, что „педеразмом не занимаюсь“. М. заявил, что был приглашен неким Б., который утверждал, что будут балетные артисты государственного балета. В квартире он застал маскарад, „была невеста, несколько испанских костюмов и две особы в белых париках“. Красноармеец, бывший дворянин М., заявил, что педерастией занимался год или полтора тому назад, в данное же время „занимаюсь онанизмом, онанирую себя и в редких случаях мужчин“. Красноармеец Б. показал: „Педерастией занимаюсь, хотя редко, на вечеринку пришел вместе с Х., с которым мы онанировали друг друга, с ним я познакомился на Невском пр. в прошлом году взглядами, обычными в нашем кругу. В прошлом году, также на Невском пр., я взглядом познакомился с Д., причем был у него на квартире в Ковенском пер., где у нас происходило противоестественное сношение и Д. представлял из себя женщину“. Гражданин Х. заявил: „Б. знаю давно, работали на одной фабрике, но затем потерял из виду. Встретился с ним в прошлом году на Невском пр. Он стал бывать у меня, и у нас происходили противоестественные сношения: посредством рук онанировали друг друга“». Выяснилось, что на каждый вечер приезжали все новые лица, а всего таких наберется свыше 1000 человек.

В.М. Бехтерева попросили дать заключение по этому делу. По его собственным словам, «конечно, оно было дано в пользу прекращения дела, ибо ни совращения, ни пропаганды гомосексуализма в этом случае установить было нельзя»[287].

Весьма интересной является приводимая ученым информация о количестве мужчин-гомосексуалистов в городе: «Что касается общего числа гомосексуалистов, то, как мы видели по показаниям одного из участников педерастических собраний, в Петрограде в то время насчитывалось свыше одной тысячи человек мужчин „педерастов“, по д-ру же Мишутскому, служившему в то время в угрозыске и специально исследовавшему гомосексуализм, в Петрограде общее число гомосексуалистов достигало до 3000 человек. Не следует при этом упускать из виду, что арест клуба педерастов относится к тому времени, когда в Петрограде насчитывалось всего около 600–700 тысяч населения и притом в нем было большое (до 2/3) преобладание женского элемента над мужским. Следовательно, рассчитывая, примерно, на 250 тысяч мужского населения гомосексуалистов тогда приходилось по минимальному расчету приблизительно 1 на 250 здоровых жителей мужского населения. Если же принять во внимание только одно взрослое мужское население, то эта пропорция должна еще значительно возрасти. Отсюда ясно, что гомосексуализм в мужском обществе представляет собою большое распространение и во всяком случае уже в силу этого заслуживает большого внимания»[288].

Это далеко не единственная вечеринка, хотя в свободе их устройства гомосексуалисты 1920-х гг. были более ограничены. Тем не менее, упоминания о таких собраниях можно встретить и в последующие периоды. Переодевания, танцы, пародии на свадьбу, алкоголь были их типичным содержанием. Иногда участникам удавалось арендовать кабаре или залы для культурных мероприятий[289].

При изучении гомосексуальной культуры Петрограда-Ленинграда исследователь сталкивается со сравнительно немногочисленным количеством источников по теме. Уголовного преследования «педерастов» не было, случаи мужеложства практически не описывались в прессе, не обсуждались на партсобраниях. В 2016 г. опубликована статья исследовательницы И. Ролдугиной, в которой она изучила письма советских гомосексуалов второй половины 1920-х гг.[290]. И в этом ей опять помог В.М. Бехтерев, которому эти письма со своеобразными исповедями адресовались, они позволяют дополнить описание их жизни в городе.