Надо было идти к врачу, а я все откладывала. Никак не могла принять, что опять беременна. Чувствовала, что это неправильно, так не надо.

И снова проснулась среди ночи — на этот раз от резкой боли.

Когда увидела кровь, испытала… облегчение. Вот и все, ничего больше не нужно решать. Не нужно пытаться поверить в свою беременность.

Но все оказалось гораздо хуже.

На этот раз виновата была только я. Если бы вовремя пошла к врачу, то, что беременность внематочная, заметили бы намного раньше. И я не истекала бы кровью много часов, почти добравшись-таки до грани, за которой меня ждал мой малыш.

Оказываетя, я уже давно плачу. Шмыгаю носом, потому что он не дышит, вытираю лицо о пододеяльник. У моих слез вкус смирения — когда плачешь уже несколько часов и вот наконец доскребаешь до самого донышка, больше их не осталось, нечем плакать. И Соболев молчит. Слушает. Согревает в июльскую жару.

— Хуже всего видеть чужих детей того же возраста, какого был бы мой сын, если бы родился. Как они начинают ходить, говорить, бегать. Идут в школу. Раздирают колени, упав со скейта. Стреляют у меня десять рублей у магазина. Сейчас ему бы было тринадцать. Гулял бы за ручку с какой-нибудь девочкой…

— И ты больше не хотела попытаться?

Я резко обернулась.

Нет, он не смеялся, он правда не понимал.

Все-таки мужчина. Пусть и считает себя не таким, как все.

— Угробить третьего ребенка? — спросила зло. — Или с третьего раза все-таки угробиться самой?

— Нет, нет, нет, я не об этом… — Илья обнял одной рукой мои плечи, притиснул к себе. — Скорее — ты больше не хотела? Или боялась?

— Я не хотела даже думать об этом. Есть женщины, которым это не нужно: памперсы, плач, нарушенные планы. Почему бы мне не стать такой же?

Муж на словах со мной согласился. Да, действительно, потратим лучше деньги на ремонт, машину и путешествия, чем на школьные поборы и вечно горящую на мальчишках одежду. Нам и вдвоем хорошо, не надо выкраивать редкие минуты в отпуске, чтобы вспомнить, что такое сон. Или секс.

Не так уж он и хотел детей, это ведь случайно вышло. Ему и завещать-то наследникам нечего кроме дивана и фамилии.

Но ушел он от меня только когда его любовница уже родила.

Чтобы с гарантией.

Надо думать, он меня и правда любил. И уходил не от меня — а к ребенку.

Это я тоже поняла и простила.

— Спасибо…

Чай давно остыл, пледы промокли от пота — я скидывала их, путаясь ногами — скорее, скорее, фу, жарко!

— За что? — удивился Соболев.

— Мне нужно было кому-нибудь это рассказать.

— Спасибо, что рассказала мне, — он притронулся прохладными губами к моему виску. Отросшая щетина царапнула скулу.

И больше ничего. Ничего не сказал.

Только задумчиво качнул головой, когда я предложила:

— Теперь ты?

— Нет, маленькая. Это подождет. Тебе лучше поспать.

— Какая я тебе маленькая, мы в одном классе учились! — возмутилась я вяло. Глаза действительно закрывались, руки были ватными. Я едва удержала чашку, отставляя ее на стол. — Ты ведь будешь здесь, когда я проснусь?

Это был глупый вопрос. За окнами сгущался вечер пятницы, ему нужно было на работу.

Но Соболев кивнул:

— Буду. Обещаю. Спи.



***********

После того тяжелого разговора Илья стал обращаться со мной еще бережней и мягче.

Приносил кофе, когда мы вместе смотрели кино, укрывал одеялом зябкими вечерами, покупал мои любимые пирожные и как-то незаметно приучил, что на моем рабочем столе всегда стоит букет свежих цветов. Не тысячи роз, нет, но — нежно-розовые пионы, ярко-красные лилии, пестрые ирисы или скромная, но невероятно душистая лаванда.

На лаванде я и спохватилась, наконец заметив, что оттенки букетов всегда сочетаются с тем, над чем я работаю.

Моя новая коллекция была про лавандовые поля. Мечты о неслучившейся пока Франции. Мы уже давно заговаривали о том, что Пискля стала самостоятельной колбасой, всего один раз неделю назад споткнулась, когда лазила по смесителю в ванной и повисла вниз головой, зацепившись лапой и истерически вопя. Буквально еще неделя-две — и можно ее кому-нибудь оставить и отправиться наконец в Париж.

За время ожидания к паре дней в Париже добавилась неделя в Ницце, чтобы подлечить на море расшатанные несносными котятами нервы. В принципе мы уже обсуждали, что оттуда близко до Италии, а то Пизанскую башню я тоже не видела.

Лилово-зеленые лавандовые поля, рыжая земля между рядами, рыжий закат на бесконечно распахнутом небе — удивительно, но эта коллекция почти затмила предыдущую в глазах заказчиков.

Теперь застежки и цепочки были из золота, и оно удачно оттеняло глубокие цвета дорогого стекла, бусины из которого я заказывала по толстому глянцевому каталогу.

Цены ставила зажмурившись.

До того, как я стала заниматься украшениями, последний раз я делала что-то руками в детском саду. Ощущение нереальности происходящего и страх, что меня вот-вот выведут на чистую воду преследовали меня каждый раз, когда я выставляла работы в магазине. Пока не приходил Илья и не начинал ругаться, что я опять ставлю украшения по себестоимости.

С лавандовым браслетом и парочкой стеклянных колец в подарок я съездила в гости к маме — пообщаться, похвастаться и прощупать почву насчет того, с кем оставить Писклю. Еще до моей беременности она заявляла, что внуков нянчить не собирается, только баловать и покупать сахарную вату, щенков и барабаны. Потом эта тема как-то не обсуждалась, так что я не рискнула спрашивать ее про мелкую кошку. Но вполне самостоятельная трехмесячная котенка могла бы уже пожить у нее пару недель, забот с ней становилось все меньше.

— А с кем сейчас осталась эта твоя Пискля? — вдруг подозрительно спросила мама.

Только что она любовалась браслетом из мелких лавандовых бусин с золотым напылением — когда поворачиваешь руку они из густо-лиловых становились солнечно-сияющими. Я прекрасно понимала, что из дешевого бисера, который я бы купила на рынке в гостинце «Севастополь» вместо волшебства получилась бы примитивная пошлая поделка, но все равно почему-то неловко было признаваться маме, сколько стоят одни только материалы для этого браслета. И я соврала. Теперь ее дополнительно восхищали не только его красота, но и цена.

Переход с одной неловкой темы на другую, ситуацию не улучшил.

— Мммм… А кольцо не хочешь примерить? Оно в том же стиле и тоже с секретом, — чуть громче, чем стоило, предложила я, будто бы не услышав ее вопроса.

Мама посмотрела на меня, подняв брови. Нахмурилась.