Я не знал наверняка, с какой платформы уезжал и делал ли пересадку, но передо мной возникали четкие, пусть и разрозненные, картинки самого путешествия. Как я забрался в вагон, как искал Гудду, а потом свернулся калачиком на одном из сидений и заснул. Проснулся, когда уже вовсю светило солнце, в пустом вагоне, слыша стук колес. Я помню, что по крайней мере один раз поезд остановился, вокруг не было ни души, а я не смог открыть ни одну из дверей, чтобы выбраться наружу. Я был сбит с толку и напуган, поэтому неудивительно, что потерял счет времени. Для такого маленького ребенка это путешествие могло показаться длиной в вечность.

Понемногу светало, люди все прибывали и прибывали на станцию – наверное, об опоздании поезда было известно заранее. Некоторые так закутались, как будто на улице была минусовая температура, – в таком теплом климате утренняя прохлада казалась местным весьма некомфортной. Люди тащили разнообразные чемоданы, сумки, баулы, домашнюю утварь в картонных коробках, крепко примотанных липкой лентой к поклаже. Когда стало достаточно светло, я разглядел большую водонапорную башню за станцией, которая помогла мне опознать Бурханпур с высоты. Мне повезло, что ее не снесли и не передвинули, тогда бы я никогда не узнал это место.

С наступлением утра на станцию прибыл поезд «Колката – Мейл». Он уже проехал 500 километров на северо-восток, выехав восемь часов назад из Мумбаи, что на берегу Аравийского моря. Я стоял в том месте, где должен был остановиться мой вагон, и, естественно, проводник сверился со списком пассажиров, прежде чем впустить меня в вагон, где я отыскал свое зарезервированное место. Я не собирался преодолевать те же трудности, с которыми столкнулся во время своей первой поездки, и забронировал место в купе первого класса, которое, как я надеялся, будет походить на купе в «Восточном экспрессе» Агаты Кристи. Но надежды не оправдались. В этом поезде не было роскошных купе, не было проводников в крахмальных белых униформах с золотыми пуговицами, никто не предлагал джин с тоником на серебряных подносах. Внутри вагон очень напоминал плацкартный, в котором я ехал, будучи ребенком: два места, расположенные одно напротив другого, и через проход открытое купе со скамьями, на которых можно был поспать. Вагон этого класса, конечно же, был оборудован получше, но вытертые красно-коричневые кожаные сиденья были жесткими. К счастью, мне не придется сидеть на таком сиденье всю дорогу. Согласно моему билету я мог рассчитывать на целую полку, но пока у меня, по крайней мере, было место, где я смог расположиться.

И еще одна тайна моего первого путешествия: мой вагон был пуст с той самой минуты, как я очнулся, до самого прибытия в Калькутту. Пустой железнодорожный вагон в Индии – неслыханное дело, и тем не менее я был уверен в этом – я бы непременно обратился к кому-нибудь за помощью, даже к кондуктору. Разумеется, в других вагонах могли ехать люди, но я никого не видел. Продолжал сидеть в своем пустом вагоне, ожидая, чтобы кто-нибудь открыл дверь. Может, вагон заперли и перегоняли для ремонта? Или я каким-то образом оказался в рабочем поезде, не предназначенном для пассажиров, который вообще шел вне расписания? Если так, зачем он ехал в Калькутту?

Когда поезд дернулся и отправился, я вздрогнул, вспоминая, как это мгновение для меня, пятилетнего ребенка, знаменовало то, что я окончательно потерялся. Но я здесь, чтобы все исправить, чтобы преодолеть свои страхи: вернуться в прошлое, вновь проехать этим же маршрутом уже осмысленно, будучи взрослым мужчиной. Я намеревался вернуться в Калькутту, вновь посетить те места, где выживал на улицах, заглянуть в гости к миссис Суд и остальным из «Нава Дживан», места, где моя судьба в очередной раз сделала резкий поворот. Пока поезд набирал скорость, оставляя позади платформу Бурханпура, я окинул взглядом вагон, гадая, куда и зачем едут мои попутчики.

Когда я был маленьким, на самолетах в Индии могли путешествовать только очень важные люди: политики, магнаты с семьями или звезды Болливуда. Артериями страны были железные дороги, которые перевозили товары, людей и деньги. Поезда давали нам, жителям городков и деревень, находящихся в самом сердце сельскохозяйственных районов Индии, представление о том, как живут большие густонаселенные города. Поэтому не было ничего удивительного в том, что мы много времени проводили на железнодорожных вокзалах, наблюдая за теми, кто приезжает и уезжает, пытаясь хоть что-то заработать, продавая различные товары пассажирам, – как Гудду продавал зубные щетки и пасту, за что однажды был арестован, – или выпрашивая подаяние у прохожих. Только железные дороги связывали нас с остальной страной.

Однако поезда едут не очень-то быстро. Когда мы с Сварминой заказывали мне билет на поезд «Колката – Мейл», я узнал, что средняя его скорость – пятьдесят-шестьдесят километров в час. Мои индийские друзья из колледжа переоценили скорость поезда, что даже пошло на пользу, потому что изначальная область поиска была намного больше той, которую я определил бы, отталкиваясь от ошибочных воспоминаний о двенадцатичасовом путешествии. Если бы я знал, насколько медленно ездят поезда, я бы гораздо позже расширил круг поисков. Я поудобнее устроился на своем месте – мне предстояло ехать тридцать часов.

Сначала большинство моих попутчиков сидели на своих местах, пытались поспать. Но через какое-то время стало слышно, как задвигались и зашептались люди, потом раздвинули занавески и стали видны пассажиры, которые проснулись и встречали новый день.

Примерно через час должен был наступить трогательный момент. Если это именно та северо-восточная дорога, по которой я ехал ребенком, я буду проезжать через свой родной город, Кхандву. Конечно, я знал, что мы двигаемся в том направлении, но въехать в город на поезде как раз в то время, когда город просыпается утром, значило вновь задать себе вопрос: а проезжал ли я здесь раньше, в пятилетнем возрасте? Если бы я тогда проснулся, то мог бы сойти с поезда и просто отправиться домой, предположив, что Гудду встретился с друзьями или нашел что-то ему необходимое. Я бы забрался в свою постель, разочарованный тем, что мы так мало с ним погуляли. И со мной никогда не случилось бы того, что случилось, – не было бы ни скитаний по улицам Калькутты, ни спасения, ни усыновления. Я не стал бы австралийцем и вы бы не читали эту книгу. Но я проспал эту двухминутную остановку в Кхандве, недалеко от того места, где, скорее всего, засыпали мои мама и сестра, и меня унесло в совсем другую жизнь.

Пока меня посещали подобные мысли, день набирал силу и шум движущегося поезда стал еще громче. Всем приходилось перекрикивать стук колес. Похоже, у каждого был мобильный телефон, то и дело слышались рингтоны – отрывки популярных песен из индийских фильмов, и все время кто-нибудь разговаривал по телефону. Все это сливалось в какофонию говора и мелодий различных стилей современной индийской музыки, включая джаз и даже то, что было похоже на индийский йодль. По вагону туда-сюда сновали коробейники, продававшие еду и напитки с таким припевом: «Чай, чай, зав-трак, ом-лет, ом-лет».

Чтобы размять ноги, я прошелся по вагонам и нашел буфет, где голые по пояс повара жарили всякие закуски из нута и чечевицы в кипящем масле и варили горы нарезанного картофеля в громадных казанах. Кастрюли и казаны стояли на кирпичах над газовыми горелками, а повара перемешивали их содержимое длинными деревянными лопатками – и все это происходило в раскачивающемся вагоне.