– Я без вас не уйду, – отрезал Джек, продолжая вертеть замок, но тот не поддавался.

– Поздно! – сказал Рождественский Поросёнок, по мордочке у него катились слёзы. – Джек, до наступления Рождества остались считаные минуты, тебе нужно поскорее отыскать дыру-находку! Для нас надежды нет, но ты ещё можешь спастись!

Ответить Джек не успел – Потерях издал невообразимо громкий и устрашающий вопль. Глаза его вновь полыхнули белым, он поднялся на металлические подпорки. Джек, Рождественский Поросёнок и Сломанный Ангел замерли в ярком свете его мощных прожекторов.

Потерях отыскал настоящего мальчика.

– Что это тут у нас такое? – осведомился Потерях своим жутким, дребезжащим голосом. – Лишняя вещь, каких мне до сих пор ещё никогда не попадалось!

Джек просунул руку между прутьями клетки и схватил Рождественского Поросёнка за лапку. Сломанный Ангел сжала его вторую лапку, все трое крепко держались друг за друга, пока Потерях медленно пробирался к ним через всю пещеру, расшвыривая ошмётки мёртвых вещей своими острыми ходулями. Вещи в клетках у стен ахали и стонали: они поняли, что происходит, и сообразили, что следующими в пасть к Потеряху отправятся Джек, Рождественский Поросёнок и Сломанный Ангел.

– Знал я, что ты явишься. Скажи-ка мне, дитя, что заставляет человека так сильно любить свои вещи? – спросил Потерях.

Его дыхание налетело на Джека порывом горячего зловонного ветра. Казалось, в желудке у него собрался мусор со всего мира: пыль, гниль, заплесневелые тряпки, кислота от батареек и горящая резина; будто там нашли конец все созданные человеком вещи.

– Мы не все вещи любим, – дрожащим голосом произнёс Джек, – а только особенные.

– И за что же, – продолжал Потерях, подбираясь ближе; его гигантская голова по размеру была больше всего Джека, а прожекторы светили так ярко, что Джек едва мог на него смотреть, – можно любить замызганного дешёвого Поросёнка?

– Он самый лучший и самый храбрый Поросёнок на свете, вот за что, – свирепо ответил Джек.

– Ты… ты меня любишь? – прошептал Рождественский Поросёнок.

Джек ещё крепче сжал его лапку и ответил:

– Да, люблю!

– Но… но Пок!

– Можно же любить не только одну вещь! – сказал Джек и, повернувшись к Потеряху, добавил: – Отпусти Рока, и Сломанного Ангела отпусти! Они не заслуживают того, чтобы их съели. Они никому не делали зла, никого не обижали! Отпусти нас всех домой!

Потерях запрокинул голову, разинул страшную пасть, в которой между блестящими клыками чёрным угрем лежал резиновый язык, и разразился хохотом. А потом устремил слепящие глаза на Джека и выкрикнул:

– Тебе что, мальчишка, никто не объяснил, кто я такой?! Я только беру, беру и беру! Сочельник почти закончился… – Потерях подкрадывался всё ближе, страшные зубы блестели бриллиантами в свете пламени, дыхание налетало порывами тошнотворного ветра. – Настаёт полночь, и с последним ударом часов ты останешься здесь навеки – и не будет у тебя надежды на возвращение. И тогда я тебя проглочу – и, может быть, после этого научусь любить вещи так же, как их любят люди!

Вдоль всех стен дешёвые нелюбимые вещи стонали, рыдали и тряслись в своих клетках:

– Не тронь мальчика! Не тронь мальчика!

– Просите за него? – ухмыльнулся Потерях, и прожекторы заскользили по клеткам, где затаились несчастные вещи. – Люди создали вас, выбросили и забыли – по их вине вы попали на Пустошь! Вы дешёвые, некрасивые, ваши хозяева ни во что вас не ставят! Радовались бы, что вам доведётся увидеть смерть человека, прежде чем я сжую и вас!

И тут Джеку в голову пришла мысль. Он понимал – может, уже слишком поздно, но никакого другого плана ему было просто не придумать.

– Слушайте меня! – крикнул он всем вещам в клетках, по-прежнему не выпуская лапки Рождественского Поросёнка. – Я – человек, и вы мне не безразличны. Для меня вы не мусор, и я знаю, как вас отсюда вызволить!

Не успел он произнести эти слова, как огромный замок на клетке Рождественского Поросёнка треснул. Вещи ахнули от ужаса, а потом по всей пещере начали лопаться и другие замки – один, другой, третий, всё больше и больше. Потерях заверещал от ярости и изумления, но Джек-то понимал, что происходит. Он подарил вещам надежду, а её под замок не посадишь. Самые храбрые уже вылезали из клеток, заботливо помогая друг другу.

– Мы все сможем выбраться, обещаю! – прокричал Джек дрожащим вещам, которым не хватало смелости покинуть свою тюрьму. – Главное – верьте!

– Назад! – заорал Потерях, страшно разозлившись оттого, что вещи убегают. – Он лжёт! Назад! НАЗАД! Того, кто вылезет первым, я съем!

– Я не лгу! – откликнулся Джек. – Если есть вера и надежда…

И тут случилась неожиданная вещь – неожиданная и великолепная. Такое могло произойти только в ночь чудес и потерянных возможностей, да и то лишь потому, что Джек не утратил надежды, потому что ничто не утрачивается безвозвратно, пока не утрачена надежда…

В чёрном деревянном небе над логовом Потеряха, где не было ни единой дыры-находки, образовалась трещина. Чудовищный Потерях поднял глаза к треснувшему небу и завыл от ярости. Над ним появилась дыра, но не чёрная, как другие дыры-находки. В этой дыре искрился и клубился свет, как будто она содержала в себе живое волшебство, и Джек понял, что это за волшебство, потому что давным-давно, годика в три, он однажды вообразил себе, как Пок мчится именно по такой дыре на волшебном велосипеде.

– Это и есть ваш путь обратно в Страну Живых! – крикнул Джек. – Не теряйте надежды!

Дыра всё разрасталась. Она была широкой и сияла золотом, а потом произошло настоящее чудо: вместо отдельного столба золотого света, способного спасти одну вещь, из дыры по спирали спустился искристый световой сгусток и втянул в себя сотни сотен ошарашенных и восторженных вещей. Они вылетали из грязных клеток – жестяные и картонные, деревянные, бумажные и пластмассовые – и с радостным смехом вливались в мерцающий кружащийся смерч. Разгневанный и озадаченный Потерях никак не мог понять, что происходит. Он крутился, пытаясь сграбастать хоть одну вещь, но они проскальзывали сквозь его длинные стальные пальцы и устремлялись к новой дыре, которую создали в потолке силой своей надежды.

– Их переработают! – крикнул Джек чудищу, которое всё пыталось ухватить улетающие вещи. – Там, Наверху, они станут новыми и проживут новую жизнь!

– Нет! – взвизгнул Потерях, обезумев от ярости. – Я не отдам их людям! Они мои, мои, они принадлежат мне!

Из сияющей дыры, в которой исчезали спасённые вещи, донёсся далёкий бой часов. В Стране Живых настала полночь. Сочельник наконец-то завершился.

– Раз они удрали, мне останешься ты! – проорал Потерях, вытянув руку-клешню с длинными стальными пальцами.