— Простите, не хотел вас смутить, — повинился он. — Просто боялся, что вы замерзнете.

Глупая отговорка, на самом деле, если учесть, что поправлял он исключительно декоративный элемент.

— А еще вы все время выравнивали вещи дома у Леры, — вспомнила Яна. — Шарф на вешалке…

— Потому что он у нее вечно свисает! — с внезапным раздражением заявил Никита Андреевич, затем вздохнул и признался: — Меня страшно бесит, когда что-то выбивается из общей картины. Я цепляюсь за такие вещи, как за гвоздь, и не могу ни о чем другом думать. Моя сестра это так и называет: мысленный гвоздь. Вы не обращали внимание, что лекции я всегда веду без очков? Это исключительно для того, чтобы не видеть студентов!

Яна рассмеялась.

— Зато вы всегда видите, если мы списываем.

— Шуршите громко, — усмехнулся Никита Андреевич, подхватил сумки обоих, и они направились в гору, к призывно распахнутым воротам лагеря.

Вокруг сновало какое-то невероятное количество народу, все были заняты делами, и никто не обращал внимания на вновь прибывших. Несмотря на пока еще светлое время суток, на территории лагеря стояли мощные прожекторы, заливающие двор жестоким ярким светом. Никита Андреевич вытащил телефон, коротко с кем-то переговорил, и несколько минут спустя к ним подбежала девушка с огненно-рыжими волосами. В руках у нее был планшет, а на шее висел бейджик с фотографией, именем Марина и должностью — редактор. Она коротко поприветствовала Никиту Андреевича, кивнула Яне и повела обоих вглубь двора, где как раз проходил кастинг. Правда, далеко Яну не пустили. На съемочную площадку Кремнев ушел один, а Яне редактор рассказала, как добраться до большого зала, где ожидали участников группы поддержки.

Заходить в здание лагеря Яна не торопилась, хоть в легком топе и куртке прилично замерзла. В лесу было на несколько градусов холоднее, чем в городе, и даже мощные прожекторы не могли обогреть большой двор. Яна неторопливо прогуливалась, рассматривая происходящее и пытаясь заметить что-нибудь подозрительное, но ничего подозрительного не происходило. Все бегали по нелепым траекториям, что-то кому-то кричали, некоторые метались в панике, некоторые флегматично курили в сторонке и переговаривались шепотом. Яна, конечно, и не ждала, что заметит в кустах необычного вида мужчину, тайно наблюдающего за происходящим, над которым прямо в небе загорится надпись «маньяк», но надеялась заметить хоть что-нибудь интересное. Ничего не заметила, и ей все-таки пришлось зайти внутрь.

В здании было тепло и достаточно чисто, но ремонтом телевизионщики явно заморачиваться не стали. Либо в этой части лагеря съемок не будет, либо такой антураж, наоборот, показался им вполне подходящим для реалити-шоу с экстрасенсами. Яна без труда нашла нужное помещение, поскольку дверь в него была открыта, а в пустом коридоре гулким эхом разносились голоса людей.

В комнате не было окон, поэтому воздух после морозной улицы показался ей спертым. На одной стене висело несколько больших мониторов, на которых с разных ракурсов показывали происходящее на съемочной площадке. Напротив стояли стулья, где сидели люди. Всего в комнате находилось около тридцати человек, поэтому место себе Яна нашла не без труда. Единственный свободный стул оказался рядом с молоденькой девчонкой, которая, повесив маску на одно ухо, грызла яблоко и пялилась в экран.

— Привет! — незамедлительно поздоровалась она с Яной и тут же протянула ей еще одно яблоко. — Держи.

Яна машинально взяла угощение, и девчонка, видя ее удивленный вид, пояснила:

— Тут не кормят, поэтому не отказывайся.

— Ага, — недовольно встряла женщина, сидящая спереди. — Могли бы хоть печенья какого принести! У участников-то всего навалом, а мы воду с трудом выбили.

— Ну, справедливости ради, нас сюда никто не звал, — заметила девчонка и снова повернулась к Яне: — Меня Кристина зовут.

— Яна, — представилась Яна, краем глаза поглядывая на экраны, выискивая Никиту Андреевича, но того в кадре пока не было.

— А ты с кем приехала? — не унималась Кристина.

Яна понятия не имела, что новой знакомой даст имя экстрасенса, которого она якобы приехала поддержать, но на вопрос девушки ответила.

— А, это брюнет такой молоденький, в очках? — уточнила Кристина. Наверное, пока Яна бродила по двору, Никиту Андреевича уже успели показать и представить зрителям. — А я с Надеждой Петровной, это моя мама. А Никита твой что умеет?

Навязчивая соседка начинала напрягать, но от разговора Яна не отказывалась. Никита Андреевич будет добывать информацию среди экстрасенсов, так почему бы Яне не попробовать найти ее среди их близких?

— Он эмоции чувствует, — не зная, как точнее описать способности преподавателя, сказала она.

— А, эмпат!

Яна не стала уточнять, что Никиту Андреевича едва ли можно назвать эмпатом в общепринятом смысле этого слова. Хотя ее эмоции он почувствовал, но, по его же собственному признанию, это было отнюдь не привычное для него дело. Едва ли правильно называть обычным эмпатом человека, который может взять труп за руку и рассказать, что слышал и ощущал человек перед смертью. Яна подозревала, что это называется каким-то другим словом.

— А моя мама — ведьма! — с гордостью продолжила Кристина, будто рассказывала о том, что ее мама нобелевский лауреат по физике. — Она может порчу навести, а может сглаз снять. Ей стоит только на человека посмотреть, как он болеть начинает.

— Нашла чем гордиться, — фыркнул спереди молодой человек, и между ним и Кристиной завязалась словесная перепалка.

Тем временем на экране показался Никита Андреевич, и Яна вопреки логике заволновалась, будто он на самом деле приехал проходить испытания. Правда, если бы это было так на самом деле, то пришлось бы ему тяжело. Первое же испытание Кремнев с треском провалил и не смог назвать содержимое черного ящика. В ящике лежала старинная брошь, неодушевленный предмет, который Никита Андреевич при всем своем желании не смог бы почувствовать.

— Да, какой-то слабенький твой Никита, — прокомментировала провал Кремнева Кристина.

Яна предпочла промолчать.

⁂

До узкой неудобной кровати, отведенной ему, Никите удалось добраться только под утро, когда над лагерем сгустилась непроницаемая темнота, разрезаемая лишь мощными прожекторами, которые разгоняли тени во дворе, но сразу за забором стояла такая тьма, что не видно было даже силуэтов деревьев.

Он жутко вымотался, и не столько от бесчисленных конкурсов, на которых у него все равно почти ничего не получалось, сколько от людей. Глубокой ночью все устали, мыслительные процессы замедлились, и Никита начал чувствовать эмоции окружающих. Превалировали усталость и раздражение, что не добавляло сил ему самому. Он мог бы закрыться и ничего не ощущать, это было несложно, но он приехал сюда не закрываться. Иначе какой во всем происходящем смысл?

Никита с блеском прошел всего одно испытание, в котором нужно было определить вредные привычки десяти разных человек. Ему это оказалось несложно. Привычка называется вредной не только потому, что вредит здоровью, но и потому, что, если ее не удовлетворить, она начинает занимать мысли человека, отодвигая на задний план все остальное. Никита проходил этот конкурс почти последним, когда участники находились на площадке уже почти три часа, и их желания теперь полностью подчинились тем самым вредным привычкам, которые Никита чувствовал, как свои собственные. Незначительная победа, которая определенно не то что не вывела бы его в лидеры, а вообще не позволила бы стать участником будущего шоу, если бы только он к этому стремился. Зато ему удалось узнать кое-что интересное.