Дороти закрыла глаза и прижалась к тяжелой дубовой двери. Заставила себя сосредоточиться на дыхании, на каждом вдохе и выдохе. Нужно сфокусироваться. Что ей известно? Как это понимать?

Если верить Эшу, она полетела в прошлое – в 1980-й год – и оказалась в «Форт Хантере» в тот же день, когда туда пробрались все остальные. Но для чего? Чтобы выследить Профессора? Поговорить с ним? А зачем?

– Черт, уже голова начинает болеть, – пробормотала она вслух и закрыла лицо руками. Думай, ничтожество глупое, думай. Какие у нее могли быть причины для разговора с Профессором?

Если так подумать, она не прочь была бы с ним пообщаться. Пускай они никогда не встречались, она была наслышана о нем как об одном из умнейших ученых в истории. Уж он-то точно объяснил бы ей природу тех самых смертоносных землетрясений, рассказал бы, действительно ли они вызваны путешествиями во времени, и если так, что теперь со всем этим делать. Она бы спросила у него, есть ли хоть крохотный шанс спасти Эша. И конечно, завалила бы его вопросами о тех заметках из бортового журнала, будь они неладны! О путешествиях во времени без ЭВ…

Она подняла голову, всматриваясь в полумрак своей комнаты.

Путешествия во времени без ЭВ.

Который сейчас час, Дороти не знала, но небо за окном уже начало темнеть, так что дело шло к ночи. Светильники в комнате она зажигать не стала – единственным источником света был кинжал Романа. Он лежал на прикроватном столике, а несколько капелек ЭВ, оставшихся на его лезвии, мерцали и подрагивали во мраке.

Она увидела алую вспышку. Затем та растеклась по лезвию бледно-розовой жидкостью. И затвердела, переняв цвет металла.

Дороти закусила губу. Это самое ЭВ попало на кинжал, когда она вонзила его в тело Эша. Благодаря ему она и перенеслась в 1913-й. О том, как правильно ввести ЭВ в собственное тело и создать «цепь», она узнала из профессорских инструкций.

По коже побежали мурашки. Может, и у нее получилось бы?

А вдруг она такое уже проделывала?

Сама не своя от волнения, Дороти пересекла комнату и взяла кинжал Романа – тяжелый и теплый – и невольно содрогнулась от воспоминаний о том, как погружала его лезвие в тело Эша.

Отрешенно, будто во сне, Дороти прошла по комнате и повернула в смежную ванную. Включила в ней свет. Лампочки загудели, залили комнату бледным, искусственным сиянием.

Дороти подняла голову и посмотрела на свое отражение в зеркале. Неужели она и впрямь решится? Если верить журналу Профессора, расплата за неправильный ввод ЭВ в организм велика. Внутреннее кровотечение. Сорванная кожа. Смерть.

Она натужно сглотнула. Но… Она ведь знает, что с ней такого не случится, правильно? Эш ведь видел ее в «Форт Хантере». Значит, она справилась.

Выбирай, – подумала она. – Это совсем не сложно. Прыгнуть и умереть. Или остаться и погибнуть.

Губы у нее дрогнули от пробудившихся воспоминаний. Ровно то же самое она думала за считаные секунды до того, как прыгнуть в окно восьмого этажа. Уж она-то никогда не отказывалась от опасных затей. Вот и сейчас начинать не стоит.

Дороти приподняла край своей черной футболки, осматривая бледную кожу под ней. Поднесла острие кинжала под самые ребра, поморщилась, когда холодный металл обжег плоть.

А теперь немного надавить. Один разрез…

Она вдохнула через нос и выдохнула через рот. Слегка налегла на рукоять и надрезала кожу.

Ее тут же пронзила боль. Каждая клеточка тела вспыхнула, взмолилась о помощи. Вопреки инстинктам она продолжила свое дело, окунула лезвие в самый эпицентр боли. Комната поплыла перед глазами, казалось, еще немного, и Дороти потеряет сознание. Надо остановиться… Надо…

Она положила кинжал Романа на столик, тяжело дыша. Кровь заливала ей живот. На полу уже собралась алая лужица, а белый фарфор раковины пестрел красными каплями. Дороти задержала на ней взгляд, припомнив, что здесь у нее когда-то был тайник. Только что она прятала? Шоколад? Мама запрещала ей есть сладости, чтобы не испортить фигуру. Но сейчас сахар ей бы не помешал.

Дороти опустилась на колени и поводила рукой под раковиной. Сладостей не нашла, зато отыскала кое-что получше – бутылку. Губы тронула улыбка. Джин.

– Слава силам небесным, – прошептала она, откупоривая находку, и внушительным глотком опустошила бутылку наполовину. Джин целительным снадобьем растекся по жилам.

Она опять взяла нож Романа, крепко вцепилась в рукоять, сделала глубокий вдох, приказав себе замереть.

Прыгнуть и умереть. Или остаться и погибнуть.

– В нашем мире трусам не место, – сказала Дороти вслух и, стиснув зубы, вонзила острие кинжала в открытую рану, чтобы ввести в тело остатки ЭВ.

Эш

10 июня 1913 года

Свет вспыхнул так ярко, что больно было смотреть.

Эш со стоном зажмурился. Невыносимо ярко! И о чем он только думал, когда глаза открывал? Возвращаться к жизни надо постепенно!

Сперва он сосредоточился на дыхании. Вдох, выдох. Легкие давили на ребра, а живот пронзало болью.

Что это? – пронеслось в голове. Эш поморщился. Не к добру это все.

Хорошо, теперь глаза.

На этот раз он был осмотрительнее. Приоткрыл глаза совсем чуть-чуть, так, что под веки просочилась лишь тоненькая полоска света, и остановился на этом. Потом, привыкнув, приоткрыл глаза еще немного и еще. И вот уже лежал, уставившись в потолок.

Ух ты, – подумал он, удивленно моргая. Какой… нарядный потолок. Он был украшен лепниной, изображавшей звездное небо, расходящееся во все стороны от светильника, висевшего по центру. Плафон у него был выполнен из матового стекла и формой напоминал купол. Свет был тускловатым и едва заметно подрагивал. Ничего подобного Эш еще не видел – ни в своей эпохе, ни в будущем.

Отсюда возникал вопрос: в какое же время он попал?

Он хотел было повернуться, но остановился. Все тело переполнялось болью. Он без труда определил ее главный источник – то самое место под ребрами, где зияла рана от осколка старой машины времени – вот только сейчас эта самая боль, уже ставшая привычной, многократно усилилась. Значит, и здесь надо действовать постепенно.

Сначала голову, – решил он и со стоном повернул ее влево. Сощурился. Выяснилось, что лежит он в спальне. Красивая мебель, вычурная, как и потолок, и новехонькая, пускай и выглядит старомодно. На полу персидские ковры, тоже новые, как и мебель, а на стенах узорчатые обои. Значит, он попал в прошлое. И весьма в далекое, судя по коврам. Такая вот орнаментальность вышла из моды еще в пятидесятые.

Эш со стоном повернул голову в другую сторону…

И увидел даму в черном. Она сидела у его постели и смотрела на него.