— Сергей Егорович, вас начальник к себе зовёт! — оглядев присутствующих, она впервые обратилась ко мне по имении-отчеству. — Срочно зовёт!

Посмотрев со значением на Храмова, я собрал в стопку только что разложенные на столе бумажки и замкнул их в сейфе. После чего поспешил к шефу в кабинет.

— Ну что, Корнеев, доигрался? — желчно поинтересовался майор, — Из областного Управления КГБ по твою душу звонили! Жопу в горсть и дуй к ним! На вахте назовёшься, тебя там куда надо направят!

Глава 16

До областного комитетовского управления простиралось всего шесть трамвайных остановок. Время не пиковое и нужды ехать стоя не было. Устроившись у окна, я даже успел задремать и чуть было не пропустил свою остановку. Быть может, это сегодняшняя бессонная ночь вместе с усталостью навалились на меня. Или внезапно появившийся из ниоткуда пофигизм тому был причиной, но тревоги от предстоящей встречи с гэбистами, я не испытывал. Встречи с ними мне не хотелось, это да. Но и только.

На вахте, прапорщик с васильковыми петлицами и таким же околышем на фуражке проверил мое удостоверение и куда-то позвонил. Прошло минуты три-четыре и из левого коридора в фойе вышел мужик за сорок в цивильном костюме. Он тоже проверил мои документы и предложил пройти с ним. Мы поднялись на второй этаж, пройдя мимо расположенного на постаменте бюста Эдмундыча.

Немногословный сопровождающий толкнул первую от угла дверь и пропустил меня в неё. Судя по интерьеру и сидящему за угловым столом субъекту с телефонной трубкой у уха, это была приёмная.

Не обращая внимания на сидящего за столом, мой молчаливый поводырь открыл передо мной дверь кабинета и я оказался в просторном тамбуре. Следующую дверь мне уже пришлось толкать самостоятельно.

Палаты здесь были хоть и не царские, но в два окна. Обстановка тоже роскошью не блистала. Так себе кабинетик. У меня в прошлой жизни на Житной присутствие было покруче. Единственным излишеством в данном помещении, которое царапнуло глаз, был пятиведерный аквариум, стоявший на массивной тумбе у окна. Около этого аквариума я и заметил постояльца кабинета. То, что это не посетитель, было понятно по тому, как он по-хозяйски бросил две щепотки из стеклянной банки в не менее стеклянный аквариум. Наверное, корма.

— Корнеев. Сергей Егорович, — скромно, из-за моей спины, но очень внятно произнёс сопровождавший меня мужик, ни к кому не обращаясь.

Окормляющий аквариумную фауну персонаж, достал из кармана брюк платок и вытерев руки, пошел на свое начальственное место. Слишком уж они здесь немногословные, успел подумать я. Интересно, это они для милицейского лейтенанта эксклюзивно комедию ломают, или на самом деле настолько поехавшие?

— Проходите, Сергей Егорович, снимайте свою шинель и присаживайтесь! — начал сбивать меня с толку контрастами аквариумист, вдруг широко улыбнувшись и указывая мне на кресло.

Я послушно повесил шинель на стоящую в углу вешалку. Кресел по стандарту было два и оба очень низкие. Поместив седалище в указанное, я обнаружил свои колени едва ли не на уровне собственных глаз. Хозяин же кабинета уселся за стол и смотрел на меня слишком уж свысока. Мой путеводитель не соблазнился соседним креслом, стоящим от меня через журнальный столик, а тоже устроился за столом для совещаний. И так же смотрел на меня, как стоя перед светофором, смотрят пассажиры двухсотого "Круизёра" на обитателей микроскопического "Матисса". Он вдобавок еще с другой стороны смотрел на меня. Перекрёстно. По их хитроумному чекистскому плану, я сейчас должен, как курёнок крутить башкой то на одного, то на другого. А они поочерёдно будут каркать с разных сторон. Чтобы с каждым поворотом головы я всё больше и больше терялся, и сбивался с толку. Всё никак по своим методичкам в штирлицев не наиграются. Взрослые же мужики. Право слово, как дети...

Ухмыляться я не стал, но про себя отметил, что слишком уж недооценивают сопливого милицейского лейтенанта господа чекисты. А с другой стороны, чего им стесняться, ведь, действительно, для них я, пусть и шустрый, но всё же глупый недоросль. В голове которого только-только начинают появляться зачатки следственного мышления. А об оперском мышлении, они относительно моей скромной персоны, наверняка, даже и не помышляют. Пренебрегают суки...

Поёрзав задницей, я поудобнее устроился на потёртой коже и приготовился к изыскам в стиле Станиславского. Товарищи с обоих сторон внимательно рассматривали меня и профессионально тянули мхатовскую паузу. Бросив для вежливости по взгляду на каждого, я откинулся назад, приятно удивившись удобству спинки. Полуприкрыв ресницы, я разглядывал старорежимную лепнину на потолке, отмечая краем глаза, как потомки Железного Феликса бросают друг на друга недоумённые взгляды. Бессонная ночь сказывалась. И, чтобы в очередной раз не оконфузиться, и не задремать, как это случилось однажды в кабинете мадам Клюйко, я изо всех сил старался не смежить окончательно свои тяжелеющие веки.

— Товарищ Корнеев, а мы вам не мешаем? — по прошествии минут пяти послышалось слева, от руководящего стола.

— Да вроде бы нет, — я с неохотой открыл глаза и вдруг неожиданно для самого себя зевнул. От всей души и далеко не сразу прикрыв свой широко раззявленный рот.

— Прошу прощения! — смущенно улыбнулся я, — Устал немного, сутки сегодня дежурю по РОВД, — пояснил я смежникам, — Скажите, товарищ эээ... — я вопросительно уставился на рыбовода с холодным умом, горячим сердцем и руками, замаранными рыбьим кормом.

— Виктор Яковлевич! — неохотно представился он. Да и то, только после того, как они опять переглянулись со вторым комитетчиком.

— Виктор Яковлевич, а не будет ли с моей стороны бестактностью, если мы попросим вашего секретаря принести мне чаю? — стараясь не прослыть в этих стенах напрочь отмороженным наглецом, я по-прежнему удерживал на физиономии просительную смущенность, — С лимоном. Если можно.. — добавил я, почти незаметно поборов очередной зевок.

Товарищ справа тихо выматерился свистящим шепотом. А более выдержанный Виктор Яковлевич ткнул пальцем в селектор.

— Чаю принеси! — раздраженно бросил он в аппарат, а потом, встретившись со мной взглядом, еще более раздраженно добавил, — С лимоном!

— Спасибо! — благодарно улыбнулся я ему и снова откинулся на скрипнувшую сзади кожу.

— Корнеев, ты, может, чего-то не понимаешь? — опять не выдержал мой безымянный провожатый, — Ты чего такой расслабленный? Не соображаешь, где находишься?

От ответа я воздержался. Дерзость, она хороша в меру, а я и без того куражусь в этой второй жизни, будто бы