Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Быстро, но, боюсь, ненадолго, Иван Адамович, — развёл я руками. — Скоро, думаю, опять придётся из Москвы уехать. Порадуете чем, или как?
— Новости есть, — признался Крамниц. — А радоваться им или нет, вы сами решайте.
Нет, всё-таки что-то немецкое, кроме фамилии, у него явно имеется. Ну не характерна для нас, русских, такая вот привычка всё раскладывать по полочкам — вот вам, мол, новости, а вот право их оценивать, выбирайте на свой вкус. Ладно, и Бог бы с ним, меня сейчас больше интересовали как раз новости, а не особенности мышления Ивана Адамовича, поэтому, получив от пристава допросные листы, я сразу же погрузился в чтение.
В стене молчания прислуги Ташлиных появилась изрядных размеров брешь — заговорила Ефросинья Дударева, служанка Антонины Ташлиной. Правда, особых заслуг Крамница в том не было — Дударева явилась в губную управу и дала показания по собственной воле. Разумеется, Крамниц поинтересовался у неё причинами столь внезапной откровенности, и Дударева бесхитростно поведала, что Ташлин её рассчитал, в семье Фильцевых, откуда она пришла в дом Ташлина вместе с хозяйкой, ей теперь места тоже не нашлось, вот и захотела она отомстить хозяину дома, оставившему её без крыши над головой и средств к существованию.
Поначалу у меня складывалось впечатление, что на звание страшной мести показания Дударевой не тянули. Да, она подтвердила, что у Ташлиной был любовник. Да, данное ею описание того любовника, пусть и утверждала она, что видела его один лишь раз, вполне подходило Данилевичу. Но опознавать тело Данилевича Дударева напрочь отказалась, заявив, что страсть как боится лежалых покойников, и потому делать этого ни за что не будет, «вот хоть прямо сей же час велите меня в железо и в Сибирь!». Добрый Крамниц, предупредил её заранее, что тело не особо свежее…
Более того, то, что Дударева говорила дальше, смотрелось хорошим таким камнем в огород её покойной хозяйки. Оказывается, госпожа Ташлина перед каждым приходом Данилевича попросту усыпляла всю прислугу в доме. Делала она это с помощью магии, подробности из путаных объяснений Дударевой Крамниц не понял, а уж я тем более. Кстати, сама Дударева хозяйке в том помогала, каждый раз обходя дом и проверяя, на всех ли слуг подействовали усилия Антонины Георгиевны, после чего Ташлина усыпляла и её саму. Исходя из того, что накануне той самой ночи, когда в дом залез вор, усыпление прислуги тоже проводилось, можно было считать установленным, что застрелил вора как раз Данилевич.
Ещё Дударева изменила свои ранние показания. Если сначала она говорила, что хозяйка послала её нанять карету для поездки в имение, то теперь призналась, что соврала и на самом деле Ташлина велела нанять карету до постоялого двора в Беляеве. На слова Крамница о том, что ложные показания могут привести на каторгу, Дударева возражала, что лгала ему исключительно по приказу хозяйки, видимо, в её понимании это была уважительная причина для лжи. По поводу того, почему хозяйка отправилась в дорогу одна, без служанки, Дударева ничего сказать не смогла, не знала.
А дальше Дударева, надо полагать, вспомнила, что пришла к губным, чтобы отомстить Ташлину и наговорила много интересного и про Евгения Павловича. По её словам, хозяин и сам содержал любовницу, более того, супруга его о том знала и даже была с той самой любовницей знакома. Тут Крамниц, ясное дело, возжелал подробностей, и Дударева показала, что видела однажды хозяина с некоей, как она выразилась, «по виду барыней», о чём и доложила Антонине Георгиевне, а та лишь отмахнулась, сказав, что знает и об измене мужа, и саму его любовницу тоже знает, и ей, дескать, без разницы. Хм, может, когда Ташлина упрекала супруга в том, что он уделяет внимание не ей, а службе, она вовсе и не службу в виду имела? Надо бы Ивану Адамовичу подсказать, пусть потрясёт слуг на предмет того, о чём именно ругались хозяин с хозяйкой, хотя он-то почти наверняка и без моих подсказок за это уцепится. Но вообще интересная семейка, нечего сказать…
Из допросного листа следовало, что сначала Крамниц уцепился за любовницу Ташлина и принялся выпытывать у Дударевой подробности, в чём, однако, не преуспел — да, она видела, как Ташлин и та самая «по виду барыня», мило беседуя, вместе вошли в некий богатый дом в Скатертном переулке. Сколько-нибудь внятно описать «барыню» Дударева не смогла. Ну, дом-то Крамниц уж точно проверил, вот и расскажет потом, что там с ним такое…
Упомянула Дударева и о том, что Ташлин приносил домой старинные книги и вещи, нередко дорогие. Тут Крамниц зацепился за слово «дорогие» и взялся выяснять, почему они Дударевой такими показались. Даже на бумаге чувствовалась обида Дударевой на то, что пристав сказал, будто ей показалось — она уверенно утверждала, что там были и золотые вещи, и серебряные, и с каменьями, и вообще, мол, в дорогих вещах она понимает, потому как не в бедных домах служила. На вопрос, только ли приносил Ташлин домой такие вещи или и уносил тоже, Дударева внятно ответить не смогла, хорошо хоть, от себя додумывать ничего не стала.
— Как вам, Алексей Филиппович? — широко улыбнулся Крамниц.
— Увлекательное чтение, Иван Адамович, — столь же широко улыбнулся я, тут же постарался улыбнуться ещё шире, уж не знаю, насколько у меня это получилось, и спросил: — Но ведь у вас есть и что к нему добавить?
— Есть, Алексей Филиппович, как не быть, — улыбаться он продолжал, но соревноваться со мной в ширине улыбки уже не пытался. — Дом, куда Ташлин входил с той «барыней», это доходный дом купца Букреева. В первом этаже там ателье госпожи Бертольди, второй этаж снимает баронесса фон Альштетт, в третьем и четвёртом этажах сдаются меблированные комнаты. Из всех проживающих в доме лиц женского пола под определение «барыни» подпадает только упомянутая баронесса. Кстати, с Ташлиными она, похоже, и вправду была знакома, мой человек опознал её как присутствовавшую на похоронах Антонины Ташлиной. А потому — вот! — жестом фокусника Крамниц откуда-то извлёк лист бумаги и положил передо мной.
Так, и что тут у нас? Маргарита Фёдоровна фон Альштетт, урождённая фон Зальцен, двадцати трёх лет, римско-католического вероисповедания, дворянка, родилась в Риге, проживает в Москве в доме Букреева, нумер четвёртый по Скатертному переулку, вдова барона Фридриха Карловича фон Альштетта, скончавшегося три года назад,