- Не могу! Не могу!

- Я должен тебе всё, а ты мне ничего? Так что ли?

- Нам уйти?

- Я не отпускаю!

Гляжу в любимые глаза, понимаю, что не готов отказаться от них.

Значит, придется жить с грузом недоверия до конца жизни.

Полина не оставила мне выбора.

Или с ней "такой" или без нее. Я не готов снова остаться с огромной зияющей черной дырой в груди.

* * *

Полина

Сегодня суббота. С раннего утра очень нервничаю. Сегодня нас пригласили в гости к очередному миллиардеру из списка Форбс, другу семьи Воронцовых.

- Детка, не нервничай, - увещевает меня Вася, - он нормальный мужик, несмотря на несметные сокровища.

- Вася, разве миллиардеры бывают нормальными? – выпаливаю, не подумав.

- Ещё как бывают! Возьми нашу семью! Да, дед был с придурью, но отец – нормальный! Я тем более!

- Ты миллионер, - смеюсь, кусая любимого за нижнюю губу.

- А-а, ну это меняет дело! – хохочет в ответ. – Если что я скоро стану бедняком с вами!

- Это еще почему? Нам ничего не надо сверхъестественного, - немного обижаюсь на мужчину, которого люблю всю сознательную жизнь.

- Потому что совсем забросил работу! – шепчет мне в губы. – А вчера опозорился! В моей части работы над проектом мой же сотрудник нашел несколько ошибок. Я собственными руками запустил в программу жуков!

- Ай-яй-яй, Василий Егорович, нехорошо это, - ловлю руку любимого, кладу себе на живот.

Обожаю, когда он гладит мой голый животик. Ни с чем несравнимое чувство единения с близким человеческим существом мужского пола.

- Уверена? – садится на колени, целует низ живота горячими губами.

- Опоздаем и ладно. Всё равно мы на этом детском празднике никому не нужны!

- Думаешь?

- Уверена! – За последние годы убедилась, что мои дети никому кроме меня не нужны, и сейчас меня трудно в этом переубедить. Сердце неприятно царапает острыми когтями правды.

- Полечка, - ты охренительно красивая. Я «таких» не встречал!

Тело пронизывает иголками от признаний моего мужчины.

Умелые руки скользят по моему горящему телу, а я не могу настроиться на секс после его слов «я таких не встречал».

Сколько же он видел голых женщин за эти семь лет? На каких кошках он учился. Безумно ревную. Готова этим курицам выщипать перья, а «кошкам» обломать коготки.

Но Василий чутко реагирует на мое настроение. Его ласки становятся более интенсивными. Он гладит мои бедра, неспешно продвигается дальше. Не забывая заглядывать мне в глаза.

Выгибаюсь как кошка. Перестаю бороться с желанием, когда влажные губы снова касаются живота.

- Малыш, приятно?

Больно хватаю руками его за волосы, рву на себя. Пленительная ловушка ведет меня в капкан, из которого боюсь, уже никогда не вырвусь.

- Поиграем?! – любимый понимает мой намек, заводится.

Обхватывает ладонями мои плечи, сжимает нежно. Впивается губами в вишневые губы.

Дети ждут! – хочу сказать Васе, но язык – гадёныш не слушается

- Тебе хорошо? – любимый бросает меня на кровать.

Сердце разгоняется. Едва дышу. Скрою от него правду, пусть сам учится угадывать мои чувства, эмоции. Он за эти годы стал как чурбан, совсем задеревенел, не ощущает женщину кожей.

А должен! Обязан! Ведь я – его женщина. Его вторая половинка.

- Тебе хорошо? – повторяет снова, останавливаясь.

Мы капитально опаздываем, на обучение нет времени. Сдаюсь.

– Очень хорошо, - выпаливаю тихо.

Приходим к финишу вместе.

- Сюта, - ты у меня такой чуткий, - шепчу, целуя грудь любимого. Его аромат оседает на моей коже, на губах.

Вдыхаю его. Напитываюсь им. Верю, что будем счастливы! Это лишь начало крутой жизни. Как же здорово найти свою вторую половинку, иметь с ней общие интересы, детей, и жить пока смерть не разлучит нас.

В дверь настойчиво стучат. Спустя минуту колошматят ногами.

- Мамуля, на празднике все тортики разберут! На мне достанется, - плаксивым голосом сообщает Маша.

- Папа, ты время смотрел! Маленькая стрелка уже на двенадцати!

- Мы были очень заняты. Сейчас идём! Маша не надо пинать дверь! - отвечаем детям одновременно.

Целую любимого в плечо, скатываюсь с кровати, бегу босиком по теплому полу в душ. Васька за мной. Ловит меня. Хохочем. Тихонечко. Чтобы нас не услышали дети.

После душа и завтрака, надеваю дорогущее платье горчичного цвета, в тон ему пальто. На дочках такие же горчичные сарафаны и белые водолазки. Вася и Миша одеты в белые рубашки в синюю клетку и синие темные джинсы.

Выглядим броско. Пусть глядят, завидуют нашей счастливой семье.

Едем в машине. Вася проводит инструктаж.

- У Николаевых двадцать семь лет назад умерли дочери-близнецы при невыясненных обстоятельствах. Сейчас у них два приемных сына.

- Поняла. Не задавать лишних вопросов.

- Есть еще один пунктик, - любимый бросает на меня озабоченный взгляд.

- Что-то не так?

- Да. С Машенькой, - шепчет, делая музыку громче, чтобы дочь, сидящая на заднем сидении, не услышала.

- Что опять?! – всплескиваю руками.

- Машка воспылала к Марине Александровне пламенной любовью. Проследи, пожалуйста, чтобы она не доставала Николаеву. Женщина та не простая, с тяжелым характером.

- Хорошо, - шиплю сквозь зубы. – Может, это потому что дочка хочет бабушку и пора представить ее и остальных детей твоим родителям?

- Давай не будем сейчас ругаться! Я уже объяснял, почему не спешу ни жениться, ни знакомить малышню с родителями.

- Объяснял. Но нас больше не устраивает ожидание! – оборачиваюсь к детям, подмигиваю им.

Майя бросает на меня жалобный взгляд. Моя бедная малышка не любит пышных торжеств, ей по кайфу посиделки у камина с папой, мамой, братишкой и сестренкой.

Господи, как же она собирается стать знаменитой моделью? Показы, переезды, люди.

Буду держать за нее кулачки.

Наш автомобиль въезжает в ворота крутого трехэтажного особняка. На огромной лужайке справа уже раскинулись два белоснежных шатра. Гости снуют туда-сюда.

Замечаю, что детворы больше, чем взрослых. Искренне радуюсь тому, что мои дети теперь не одиноки, особенно Мишенька.