— Обращайтесь поосторожней с этой игрушкой, лейтенант, — сказал я, снижая скорость при выезде на шоссе. — Револьвер принадлежит миссис Криди.

— Это уж наша забота.

Я не выдержал и спросил:

— Что за блестящая идея усадить меня за руль? Арестованный сам везет себя в тюрьму, а «фараон» сидит рядом и покуривает. В истории полиции это наверняка первый случай.

— Мы едем не в тюрьму, — ответил Ренкин. — Кетчен думает, что нагнал на вас достаточно страха. Если дать вам возможность удрать, то вы, по его расчетам, больше и носа сюда не покажете. Мне приказано обеспечить ваш побег.

Удивлению моему не было границ. Когда же наконец ко мне вернулась способность трезво соображать, я расхохотался:

— Он, безусловно, нагнал страха, но удирать я все же не собираюсь.

— Мне приказано смотреть в другую сторону, когда вы будете улепетывать, — равнодушно сказал Ренкин. — Но я подумал, что у вас, вероятно, нет и мысли о побеге, и решил рассказать о плане Кетчена.

— Мне бы и в голову не пришло убегать от вооруженного полицейского, сказал я. Потом, поразмыслив, добавил: — Не иначе, как все это придумал Криди. Сначала он пытался купить меня за сто пятьдесят тысяч долларов, теперь пытается вытурить эдаким образом. — Я шумно отдувался, напряженно вглядываясь в ленту дороги. — Как вы узнали, что я приезжал к Трисби?

— Криди послал своего человека наблюдать за домом. Он и сообщил, что вы туда пробрались. Криди сразу же вызвал капитана и приказал арестовать за незаконное проникновение на чужую территорию. Он велел хорошенько припугнуть вас и выбросить из Сан-Рафела. Мы не застали вас в доме Трисби, но обнаружили мертвого хозяина. Кетчен решил, что обвинение в убийстве двух человек обратит вас в паническое бегство.

— И ему наплевать, кто настоящий убийца?

Ренкин неопределенно пожал плечами:

— Со временем он до него доберется.

— Человек, посланный Криди, не видел преступника?

— Нет, он появился там уже к вечеру. — Вытащив револьвер Бриджетт, он с интересом посмотрел на него. — Трисби убили из этой штуки?

— Да.

— Она?

— Я этого не думаю, но лучше спросите у нее самой.

— Жене Криди не задают подобных вопросов. Если дорожишь работой, лучше вообще ничего не спрашивать.

— Криди у вас бог и царь, — заметил я. — Итак, он договорился с судьей Гаррисоном?

— Это было нетрудно. У того ни гроша за душой и жена-транжирка. Криди отвалил куш, и судья обязался не заниматься политикой.

— «Курьер» будет в восторге! Завтра появятся сообщения в газетах.

— А что он может сделать! Вам же придется манатки собрать и дать драпа.

— Я остаюсь в городе, — ответил я, выезжая на бульвар Франклина. — Когда узнаю, кто убил Шеппи, я уберусь без вашего напоминания.

— Надо уехать сегодня же, Брэндон. Если через два часа вас застанут, грозят большие неприятности. Кетчен приказал автоинспекторам устроить с вами несчастный случай.

Я недоверчиво посмотрел на Ренкина.

— Шутите?

— Никогда в жизни я не говорил более серьезно, — спокойно ответил лейтенант. — Вы или смотаетесь в течение двух часов, или в лучшем случае попадете в больницу. Не надейтесь, что сумеете что-нибудь сделать, когда на вас налетит патрульная машина. Их в городе тридцать штук, и все водители предупреждены, дороги уже перекрыты. У них большой опыт по этой части. Вам повезет, если останетесь в живых.

Подъезжая к бунгало, я раздумывал над его словами. Затормозив около входа, я вылез из машины и сказал:

— Вам нужен этот револьвер, лейтенант? Мне он может понадобиться, а полиции вряд ли.

— Все еще рассчитываете разоблачить Криди?

— Я ищу убийцу Шеппи, а револьвер является важной уликой.

Поколебавшись, Ренкин протянул револьвер.

— Возьмите, мне он действительно не нужен. Кетчен тоже забудет, узнав, кому принадлежит эта игрушка.

— Спасибо, вы молодчина, лейтенант, желаю скорейшего повышения, — сказал я, протягивая руку.

Мы обменялись рукопожатием, и он сел за руль.

— Вы не можете бороться в одиночку со всей системой, Брэндон, — сказал Ренкин, высунувшись из окна машины. — Эти мерзавцы занимают слишком высокие посты, они сильны и хорошо организованы. Одиночкам, вроде вас, такой орешек не по зубам. Я понял это и отказался от напрасных попыток. Уезжайте побыстрее и не возвращайтесь к нам.

Кивнув на прощание, он развернулся и умчался в темноту.

2

Глядя вслед Ренкину, я заметил, как по дороге навстречу ему стремительно приближаются огни другого автомобиля. Кто-то торопился в бунгало. Я приготовился встретить неизвестного посетителя.

Я чувствовал невероятную усталость во всем теле и ноющую боль в животе, куда пришелся удар Кетчена. Больше всего на свете мне хотелось сейчас немного поспать.

Машина затормозила, и из нее вышел высокий худощавый мужчина в широкополой шляпе. В неясном свете луны я сумел рассмотреть, что он был сравнительно молод.

— Мистер Брэндон? — спросил он, приближаясь.

— Да.

— Я — Фрэнк Хеппл из «Курьера». Мистер Трой попросил меня связаться с вами. Сейчас не слишком поздно для нашего разговора? Я раздобыл кое-какие сведения, думаю, вы ими заинтересуетесь.

От погруженного в темноту бунгало веяло мертвящей пустотой. Я нажал на выключатель, и мы прошли в дом. Часы на камине показывали двадцать минут двенадцатого. Я отыскал бутылку виски и налил два больших бокала.

Хеппл наблюдал за мной. У него было приятное лицо, проницательные глаза и волевой подбородок. У него был вид решительного человека, которого трудно остановить, если он за что-нибудь взялся.

— Угощайтесь! — сказал я, пододвигая бокал. Потом, положив руку на ноющий живот, попытался расслабить мышцы.

— Мистер Трой предложил мне заняться Ханом, — сказал Хеппл, беря бокал. — Я покопался в его прошлом и наткнулся на золотую жилу.

— В каком смысле?

— Я отправился к нему домой и попросил интервью. Хан страшно обрадовался этой рекламе своего магазина. Между нами, он — бывший художник, мастер своего дела. Я уговорил его слепить для меня фигурку из глины, и на ней остались отличнейшие отпечатки пальцев. — Хеппл ухмыльнулся, довольный своей уловкой. — Сегодня утром я отвез фигурку в Лос-Анжелес и передал в управление ФБР. Там проверили отпечатки — и вот что я узнал… — Он отпил из бокала и возбужденно помахал им перед собой. — Настоящее имя Хана — Джек Брэдшоу. В 1941 году ему дали два года за контрабанду наркотиками. По выходе из тюрьмы он уехал в Мексику, и ФБР потеряло его из виду. Через четыре года Хана снова арестовали, когда он переходил границу с двумя чемоданами героина. На этот раз он получил восемь лет. Некоторое время после освобождения ФБР продолжало следить за ним, но Хан занялся вполне законным бизнесом: открыл керамический магазин. Федеральная полиция знает о «Школе керамики», и однажды