– Ты занимаешься исключительно проблемами клиентов своего «Убежища» и как адвокат работаешь безвозмездно?

– Занимаюсь семейным правом и всем, что с ним связанно, в том числе и уголовными статьями, но у меня есть и клиенты, которые платят. Одна очень богатая женщина за то, что я помогла спасти ее дочь и внуков, подарила мне крутой внедорожник. Езжу на нем уже шесть лет.

– Устала? – заботливо спросил Гарандин, снова безошибочно почувствовав произошедшую в ней душевную перемену.

– Очень, – призналась Дина, – тяжело как-то это все рассказывать, снова окунаться в эти проблемы, вспоминать…

Хотела что-то еще добавить, но удержалась. Он видел, чувствовал это ее желание, даже стремление поделиться чем-то очень важным, секундное замешательство и отступление. Даже отвернулась от него, уйдя в свои мысли, и смотрела в боковое окно.

Ну пусть, решил Влад, пусть. И на самом деле тяжело. Она ведь не просто говорит, она очень эмоциональная девочка, в какой-то мере даже эмпат, и пропускает все через себя, глубоко переживая каждый момент. Так ведь можно и выгореть.

Они молчали, каждый погрузившись в свои размышления, ничуть не тяготясь затянувшимся молчанием, чутко ощущая душевный настрой друг друга. Дина, переживая неловкость от того, что так подробно и живо поделилась чем-то очень важным и значимым, и чувствуя некую опустошенность после такого откровения, вызвавшего сильный эмоциональный отклик в душе и вновь поднявшего всю горечь и досаду… Да ну, все, не будет, не хочет она про это больше.

Уже сколько можно, в конце-то концов!

«Надо обладать каким-то особым душевным устройством и складом характера, – думал Влад, прокручивая в голове все, что услышал от Дины, – чтобы настолько глубоко сопереживать человеческой беде, оставаясь при этом полной жизни, юмора, умения верить в лучшее, ежедневно соприкасаясь с человеческой трагедией и скотской стороной человеческой натуры».

Внезапно, как бывало всякий раз, когда Гарандин обдумывал какой-то вопрос, в памяти всплывала интересная информация. Так и сейчас вдруг неожиданно всплыл из глубин подсознания давний разговор с одним сибирским священником, уникальной, самоотверженной личностью, мудрецом, в каком-то смысле учителем.

Тогда, помнится, Гарандин был глубоко поражен тем, как этот человек восстанавливает величественную старинную, стоящую в отдалении от жилых мест церковь своими усилиями и при помощи сплотившихся вокруг него прихожан, налаживая службу в, казалось бы, невозможных условиях.

– Человеку нужна духовная подмога, опора, место, куда он может принести любую свою беду, найти утоление своей печали, обрести искреннюю поддержку и поделиться радостью. Каждому требуется некое духовное единение, чтобы не чувствовать себя в одиночку против жизни, и церковь для многих становится той самой духовной семьей. Людям живется тяжело. Им необходима эта церковь, – ответил священник на вопрос Влада, улыбаясь мудрой улыбкой. – Церковь призывает любить и умножать любовь в мире, а ведь практическая любовь к людям, когда не декларируют, а делают, это редкость. Потихоньку-полегоньку, каждый день по шажку, да и справится наше дело с Божьей помощью, и встанет, обретет былое величие и займет свой форпост наша красавица. Так, как и говорят нам святые апостолы: малыми усилиями, с молитвой да верой и вращается мир. – И вдруг улыбнулся с хитринкой: – А советский писатель Зощенко говаривал на эту тему просто: «Не надо бороться за чистоту – надо подметать». Вот мы и подметаем.

Гарандин тогда был поражен мощью и энергией необыкновенной личности этого батюшки, его спокойной, глубокой любовью к людям и состраданием к ним, и силой духовного подвига этого человека, который поставил себе целью служение людям и увеличение любви, как он выразился. Они тогда долго еще беседовали, много чего поразительного сказал ему тот священник.

Гарандин, понятное дело, предложил свою помощь в восстановлении церкви, причем очень конкретную: присылаю архитекторов, реставраторов, строителей, оплачиваю и поднимаем храм в кратчайшие сроки – все сделаем, по высшему разряду и как полагается. А святой человек отказался. Вот так.

– Если заблудшему душой ребенку дать все, что он пожелает, сразу и сколько хочешь, то душа его так и не вырастет и не найдет свой верный путь, поскольку ей не надо ни над чем трудиться. Пусть прихожане наши своим трудом, борьбой с зависимостью к алкоголю, преодолевая леность телесную и душевую, поднимают святыню. Она тогда во сто крат дороже и светлее для них будет. Но и от помощи твоей не откажусь.

Архитекторов и специалистов-реставраторов батюшка принял с благодарностью, а вот от строителей отказался, возложив эту миссию на местный народ, и денежку согласился принять, но малыми порциями, ежемесячно, по чуть-чуть, чтобы стройка не встала. И все.

Поразительно, но все то, что сказал ему тогда этот неординарный человек, в полной мере можно отнести и к Дине, к ее «малым усилиям, которые вращают мир». К ее личности, натуре, духовной направленности и умению сопереживать, жалеть и любить, хоть люди и очень странные существа – они делают все, чтобы любить их было невозможно.

Гарандин посмотрел на Дину и улыбнулся, увидев, что она задремала, прислонив голову к оконному стеклу, измученная дорогой, своим все еще болезненным состоянием после аварии и непростым разговором.

И такая вдруг на него снизошла нежность к этой женщине, что в груди потеплело, и так вдруг сильно захотелось, как тогда в больнице, обнять ее, прижать к себе, закрыть, «приголубить», как говаривала его бабуля. Какое замечательное слово: «приголубить», вот так именно. И почувствовать ее всю, рядом, своей, вдохнуть ее запах, околдовываясь навсегда его приворотом.

Он поймал себя на том, что непроизвольно высматривает удобное место на обочине, чтобы припарковаться и осуществить это свое желание. Усмехнулся, крутанул головой – как его пробрало-то!

И подивился внезапно пришедшей мысли, что так теперь с ним будет всегда. Надо же. И внезапно почувствовал какую-то молодую лихую радость в душе – здорово. Ведь как здорово-то, а.

«Пусть спит», – все с той же нежностью, к которой еще не привык, подумал Гарандин, откинул спинку пассажирского сиденья и придержал ей голову, укладывая поудобней.

– Просыпайся, – услышала Дина совсем тихий голос Влада и легкое прикосновение его пальцев к щеке.

Открыла глаза и обнаружила, что лежит на разложенном кресле, заботливо прикрытая легким пледом.

– Долго я спала? – спросила она, выпрямляясь, потягиваясь и возвращая спинку в вертикальное положение.

– Около часа, – улыбнулся ей Гарандин и неожиданно спросил: – Как ты относишься к лошадям?

– К лошадям? – удивилась Дина.

– К ним, – улыбался ее недоумению и милой заспанной растерянности Влад.

Дина задумалась и честно призналась:

– Не знаю. В Праге каталась в открытом ландо по улочкам старого города, дети в парке иногда катались на лошадках. Пожалуй, этим мой опыт и ограничивается.